Сначала послушала "Маленькие сказки" Влада Граковского
grakovskiy, который приехал ради такого случая из Германии, и мы, наконец, познакомились в реале - обаятельный мужчина, сочинивший короткие и суперкороткие философские сказки для всех возрастов.В ожидании творческого вечера Николая Коляды к приятной беседе с Владом присоединилась актриса и режиссер, талантливая и обворожительная женщина Юлия Ауг
juliaaug вместе со своей красавицей-умницей дочкой Полиной, которая скорее похожа на сестру и подружку:)Подошла и Таня
bboriska, большая поклонница Коляды, которая скоро поедет смотреть его спектакли:) Завидую:))А потом был теплый вечер с Николаем Колядой, которого люблю давно, преданно, тепло. Искренность его граничит с детской открытостью миру: сохранить это - тоже труд, потому что пройти через все испытания жизнью и остаться таким, каким был маленький Коля из Пресногорьковки, мечтательно смотрящий на розовое небо, сидя на крыше дома, дорогого стоит.
Николай рассказал о себе, о театре, затем прочитал свою новую пьесу "Всеобъемлюще", написанную для Ольги Аросевой. Прочитал ярко, сочно по-актерски, но с явной режиссерской постановкой, триедино - Коляда-драматург, Коляда-режиссер, Коляда-актер:) Было и смешно, и слезливо. Умеет он сделать просто, но очень трогательно. Собирая в свои пьесы такие моменты, на которые другой бы и не обратил внимания.
В зале сидела далеко, поэтому Николая сфотографировать хорошо не получилось. Зато там был талантливый фотограф
shade33, вот тут http://shade33.livejournal.com/621513.html его взгляд на Николая Коляду.Возвращясь домой, пропустила один поезд: войдя в вагон, почувствовала смердящий запах - стоял молодой бомж, как сказать, что свежий? Не знаю. Видно, что бомжует недавно. Очень полный. Одежда выглядит бывшей очень хорошей. Джинсы на одной ноге разрезаны до колена, открывая болячку. Человек был трезв, стоял, а не привычно сидел, но стоять даже вдалеке от него было невозможно, а мне ехать минут 40. Вышла.
На нашей бутовской наземной ветке увидела сидящего бомжа лет 70-ти. Интеллигентное лицо в очках, одежда нестираная, но сапоги чистые. На седых отросших волосах теплая кепка, руки тонкие, с красивыми ногтями, только грязные. Рядом с ним стояли четыре пакета, перевязанные тряпочками. В одном из них была видна почти допитая бутылка фанты. Мужчина читал толстую газету, на лице были очки, привязанные полоской ткани.
Я вспомнила отца. Достала кошелек, вытащила две десятки, оглянулась. Как дать ему денег, если он не просит милостыню? Подождала, когда мы выехали на улицу, поезд замедлил ход, стало тише. Мужчина рядом наблюдал за мной, проследил за моими взглядами на старика, как я спрятала деньги в карман. Порылся в карманах, выудил из пачки пятидесятирублевок бумажку, так же отложил, как и я. Почти перед остановкой подошла к старику, вложила сложенные бумажки под левую руку, держащую газету: "Отец, купи себе что-нибудь к чаю." Он быстро сжал деньги, поблагодарил, опустил глаза в текст.
Мужчина остался в вагоне.
На улице сглотнула комок в горле, подумала: почему большинство бомжей - мужчины? Почему они не смогли найти себя в жизни? Почему оказались беспомощными перед обстоятельствами? За каждым - своя судьба. Каждый из них был маленьким ребенком с надеждой на счастье. Что случилось с их жизнью?
