Звонила и 9 мая с желанием поздравить его, юнгу, служившего в годы войны на военном флоте, но трубку никто не брал. А в субботу вот оказалась на его порохонах. Удивительно, не думая о нем 30 лет, помня страх перед ним, скорее, стыд за бестолковость, плакала над ним, словно он был мне родным человеком.
Как теперь будет его жена, трудно представить.
Вызвонила после прощания своего одноклассника Женю, живущего в соседнем подъезде. Ехала полтора часа из своего Бутова, а он даже не вышел попрощаться. Не стала бы ему звонить, если б наутро меня не разбудил Дюша, тоже одноклассник, жутко умный, тот, который в IBM руководителем работает, уж он у Ивана был любимчиком, причем его математические мозги успешно унаследовала дочка, так что Дюша ломает голову, стоит ли заражать её математикой, девочке всего 10 лет.
Я ему объяснила, что кому смогла, послала смс о прощании с Иваном Михайловичем, что Женя ответил словом "понял", по которому я догадалась, что тот снова в запой ушел. И тут Дюша говорит: "Ты всегда для него много значила."
Поскольку получалась какая-то странная связь между мной и запоем, то я не могла не позвонить. Так и оказалось.
В дом он меня не пустил, говорит, бардак, а на улицу я его всё же вытащила, предварительно купив ему иммунеле и айран для опохмела.
Знаете, это страшно. Такая вот встреча с детством. Похороны учителя и ... худой голодный, потому что пьет 3 недели и ничего не ест, твой одноклассник, который снова пытался сказать, что я ... единственная в его жизни любовь; который когда-то резал руку, чтобы не видеть меня болтающей с мальчишками; в честь которого (и однокурсника Жени) назван мой сын; который убрал недавно в Одноклассниках свою фотку вполоборота с растрепанными ветром волосами, и это тоже подсказало мне примерное время ухода в запой.
Смотрела на его наголо бритый череп с редкими крошечными островками-хвостиками, видимо, он бреет сам. Взяла его руку в свою - это было чуть ли не единственное прикосновение друг к другу за многие годы, хотя виделись мы не раз: я всегда чувствую, когда ему особенно тошно, и, хотя каждый раз потом даю себе слово, что всё, больше никогда, пусть становится сильным и преодолевает сам, все ж каждый раз не выдерживаю и оказываюсь рядом. И сделала ему "сороку-ворону".
Он улыбнулся. Хотя его тошнило от иммунеле - он давно не ел. И вдруг дотронулся пальцами до моей руки. Так осторожно, словно не верил, что это реальность и сейчас исчезнет. Это было так ... странно и больно. Если бы он знал, что когда-то давно я тоже любила его, но его благоговейное отстранение, боязнь действовать вызывали растерянность, не могла же я быть ведущей.
Мы сидели в его "Форд-фокусе". Я трепалась о чем-то пустом полчаса. Веселила его дурацкими рассказами. А сердце щемило ужасно. Тяжело.
Это не имеет отношения к почтовому роману, конечно. Просто связь причудливая, ниточкой.
Но не случайная. Для меня, во всяком случае.
Продолжу в другом посте уже.