pamsik, информацию про спектакль имела весьма поверхностную, знала, что по Сорокину, но не более того. Роман "Норма" был написан Сорокиным в 1979 году, в советское время я о нем даже не слышала, из самиздата читала только "Москва-Петушки", да и сейчас не могу назвать Сорокина автором, произведения которого хотела бы читать от корки до корки. Поэтому шла на спектакль осознанно без подготовки, желая воспринять именно спектакль как результат творчества Максима Диденко, несколько спектаклей которого видела и осталась в восторге, и артистов.Когда стала готовить этот текст, полезла в интернет смотреть, что это за "Норма" Сорокина, и была поражена: оказывается, там про фекалии сплошь и рядом, но я ничего такого не увидела в спектакле. Выходит, и слава Богу, что я ничего про это не знала. Потому что и без этого знания спектакль вполне внятно высказывается на тему власти, тоталитаризма, коллективизма и прочих измов. Знать, что на сцене полно г...вна, совершенно не обязательно, чтобы считать мысль режиссера.
Я сидела в уголочке у самой сцены, радуясь, что могу близко видеть лица артистов. Зрительный зал Дворца на Яузе как нельзя лучше подходит для этого спектакля, ибо в украшении зала присутствует советская символика - звезда, серп и молот. Моя подруга когда-то там ёжилась от этих примет советского прошлого. Сам Дворец построен до революции, однако в 30-х годах пережил ремонт и получил в "подарок" советские атрибуты как некое клеймо. "Норма" Сорокина/Диденко поначалу смотрелась там вполне аутентично.
Зал на этот спектакль перемонтируют, снимают середину первых рядов, от сцены в зал выстроен узкий подиум, на который периодически выходят артисты.
На сцене - приметы советской эпохи, страдающей гигантизмом, подавляющим человеческую самость размерами и значимостью. Коленопреклоненный перед одним мужчиной другой, только что вынутый из зрительского кресла (любой мог быть на его месте?). Пластичные фигуры "девушек с веслом", "героев-пионеров", сливающиеся в "дружный наш отряд", - узнаваемый символ СССР. Люди, марширующие непременно строем, послушные воле режиссера/дирижера/тирана. Кстати, над сценой под потолком устроен оркестр, управляемый дирижером в милицейской форме и даже в фуражке.
Среди белых "статичных" фигур появляются "обнаженные" фигуры...
В руках артистов - белые пакеты, в которых оказываются "буханки" черного цвета. Я восприняла этот как черный хлеб-пайку-норму, но если бы пришла подготовленная, догадалась бы, что это - фекалии.
Понятие "норма" обыгрывается в двух смыслах - как количество чего-либо, отведенного кем-то руководящим, и как норма жизни. Норма/пайка становится нормой жизни.
После введения в курс дела на подиум выходит, чтобы быть ближе к зрителям, Евгений Стычкин с микрофоном в руках и начинает игру с залом, если по-современному, превращает спектакль в интерактивное действо. Шоу. Зрители становятся статистами этого шоу, непосредственными участниками.
Он предлагает залу хором спеть всем известную песню "Одинокая гармонь", впервые прозвучавшую в фильме "Дело Румянцева", позже - в фильме "Ворошиловский стрелок". Народ откликается, подпевает, с первого ряда под самым потолком девушка активно помогает Стычкину вести свою роль, громко отвечает на его вопросы.
Атмосфера в зале начинает напоминать передачу "От всей души", люди, объединенные одной идеей, будто бы становятся ближе друг к другу, а тут ещё такая лирическая песня звучит. Коллективизм в действии. Диденко начинает провокацию - смотрите, как мы дружны и едины...
Евгений Стычкин втягивает зрителей в коллективное творчество, таким образом возвращая в то советское прошлое, в котором октябрята, пионеры, комсомольцы, партийные и беспартийные были организованы для достижения неких государственных целей, пели хором, жили коммуной. Песня, знакомая большинству бывших советских, а ныне россиян, вызывающая теплые ностальгические чувства по старому-доброму прошлому. Хотя доброе тоже было, мир неоднозначен.
Режиссерский ход, благодаря которому зрительный зал и сцена с подиумом, входящим в зал (интересно, как это выглядит сверху) становятся одним целым. Зритель пока ни о чем не догадывается, следует замыслу режиссера (руководителя действа).
В центре задника сцены видно огромное круглое отверстие, из которого исходит свет
Или ... проход... Если помнить, о чем часто упоминает Сорокин. Кто что увидел, короче.
Пока "подросток", которому Сорокин передал "книгу знаний "Норма"", в исполнении Маши Лапшиной, читает книгу, на сцене появляется искусительница в черном латексном костюме. Черная соблазнительница. Есть ли связь между ней и "черными буханками", помимо цвета? Это тоже "норма"? Или это та самая "земля", с которой должно было произойти совокупление по воле Сорокина? Этого я не поняла, т.к. романа не читала, для меня это была просто красивая девушка Юлия Джулай как символ двойственности человека: есть пионерское настоящее, параллельно пионерской "норме" существовала норма физиологическая, причем зачастую в одном лице.
Люди, которых выстраивают в пирамиды. Люди, которых ставят на колени. Люди, которые надевают форму, чтобы быть одной массой.
Красный цвет галстуков и знамен заменен в спектакле на желтый. Символично ли это, случайно ли? "Осторожно, приготовьтесь"? Будет ли позволен зеленый цвет, разрешающий движение?
Первое действие спектакля почти полностью музыкально-визуальное, как бы вводящее в транс: образы, придуманные постановщиками спектакля, рождают собственные образы в мозгах зрителей.
В антракте я встретила Ирину Ермолову, гениальную российскую актрису, которая прилетела специально на этот спектакль из Екатеринбурга. Читала недавно отзывы на спектакль, люди пишут, что незачем нести деньги за него создателям. А вот большие артисты не жалеют денег не только на сам билет, но и на дорогу между городами.
Второе действие "озвучено" Евгением Стычкиным. Он читает письма старика, живущего на даче, хозяину дачи ученому-химику Мартину Алексеевичу. Первые письма написаны вежливым человеком с внутренней культурой, нравственным, законопослушным человеком. По мере развития событий на даче и безмолвия адресата характер писем меняется на более грубый. Возбужденный безразличием Мартина Алексеевича к его судьбе, старик допускает грязные оскорбления. "Таких ученых нужно раскулачивать". Из нижайшего почтения и уничижения человек быстро переходит в состояние величия и осуждения. Регресс автора писем очевиден, из милого старичка проглядывает страшный зверь, интеллект постепенно сходит на нет даже не до нуля, а далее, до минуса. "Собачье сердце" по-сорокински.
Сорокин и Диденко обыгрывают слово "норма" в приложении к судьбе "нормального" человека: Нормальные роды, Нормальная свадьба, Нормальная служба в армии. Жизнь, прожитая по нормам, выделенным государством, всесильным, всевидящим, определяющим законы, по которым нормально жить. Фекалии, которые Сорокин ввел в жизнь героев романа как норму питания, заполняют сцену. Чёрные "космонавты", как их окрестили некоторые зрители, в моем понимании - полицейские. На что эти черные фигуры похожи, каждый решает сам. О них бьются, пытаясь выскочить из обстоятельств, люди, но отскакивают, падают и откатываются в стороны.
Нормы восприятия его спектакля Диденко нам не предлагает, по счастью. Он режиссирует намного тоньше, чем видится. Хотя в какие-то моменты я думала, что постановщиком этого спектакля с тем же успехом мог быть и Константин Богомолов. Даром, что он именно этим спектаклем открывает "эру Богомолова" в Театре на Малой Бронной.
Я аплодировала артистам, в числе которых были любимые брусникинцы - выпускники этого года Родион Долгирев, Маша Лапшина, Юлий Джулай, Леонид Саморуков, Василий Михайлов, а также выпускник 2003 года Илья Барабанов (это был первый выпуск ШС МХАТ, который я увидела и запала на студентов-мхатовцев так, что с тех пор видела все курсы этого театрального вуза, 18 курсов), выпускник 2015 года Юрий Межевич. Три курса брусникинцев я видела за эти годы. Кстати, на спектакле была Дарья Мороз, тоже выпускница ШС МХАТ 2003 года.
Аплодировала артистам Театра на Малой Бронной.
Аплодировала "приглашенному артисту" Евгению Стычкину, который в свои 45 лет находится в прекрасной физической и актерской форме, практически всё второе отделение легло на его плечи, он читал длинный монолог со сменой душевного состояния героя, при этом принимал акробатические позы, в том числе, вставал вверх ногами.
Затем почти обнаженный в сцене "написания" писем и постепенно сходящего с ума старика Евгений Стычкин надевает белую с золотом "маршальскую" форму и садится верхом на ту самую "трубу" с отверстием в центре задника с видом победоносным и самодовольным.
Постоянные "селфи" и прочие съемки с проекцией на декорации демонстрируют, в том числе, что все это происходят не в 1979 году, а вполне себе в 2019-м.
Спектакль "Норма" - гениальный, на мой зрительский взгляд, неоднозначный, что только подтверждает, что создан спектакль людьми талантливыми. Однако уже дома, прочитав в Википедии, о чем Сорокин написал в своем романе, я вдруг иначе посмотрела на выступающий со сцены подиум-стержень, входящий прямо в зрительный зал. Возможно, сверху это выглядит более очевидно? Нас всех имеют. Начиная с государства и заканчивая ... режиссерами:) Возможно, этого и добивался Диденко: стоит чаще говорить себе "со мной так нельзя". С нами - так нельзя. Диденко свою провокацию осуществил блестяще!
А вы в свете рассказанного о том же подумали?
Копрофильскую направляющую спектакля я решила смягчить:)
Поэтому закончить хочу видеороликом, который связывает спектакль "Норма", Машу Лапшину и брусникинцев. Это видео я сняла на студенческом спектакле курса Дмитрия Брусникина в этом году, Маша исполняет арию из оперы "Норма" «Casta Diva». Талантливый курс, талантливая девочка.
Новых мощных актерских работ ребятам у гениальных режиссеров!
</lj-embed>
Наташа
pamsik, спасибо огромное за такое приглашение и возможность задуматься о вещах глубоких и актуальных для нынешнего времени, о том, как не стать той самой черной массой, потому что противостоять "дирижеру" можно лишь осознавая, что тобой дирижируют, что тебя уже срежиссировали. "Посчитали".