Итак, Николай Берман из Иерусалима, где сейчас происходят сложные события. Пишет хорошо.
Иерусалим - наверно, один из самых странных и безумных городов, которые я видел в мире. То, что я писал об Израиле, к нему не имеет никакого отношения. Но как его понять, как уловить его суть - я не представляю.
Я приезжаю в город и иду от автобусной остановки к отелю. Я не понимаю, куда я попал. Вокруг все надписи на арабском, почти все женщины в хиджабах, некоторые - в паранджах. В отеле меня встречает плакат Visit Palestina - его, конечно же, держат палестинцы.
Потом я попадаю совсем в другой мир- два гигантских, сурерсовременных музея, Музей Израиля с искусством со всей планеты и мемориальный комплекс Холокоста Яд-Вашем.
А вечером захожу впервые в старый центр за крепостной стеной - и от него ощущение даже не арабского города, а настоящей горячей точки. У всех ворот и через каждый квартал - посты полицейских. Мне навстречу идёт вооружённый патруль. С неба, которого почти не видно за лабиринтом арочных проходов, то и дело доносится гул вертолётов. Ни одного открытого вечером кафе, а может быть и ни одного вообще. Пахнет специями. Улицы покрыты мусором. Всюду кошки, они роются в мусорных контейнерах. Вокруг, кроме полицейских - местные жители, в основном арабы, и редкие заплутавшие туристы.
Вижу большое скопление людей, иду к нему - оказывается, что они все расстилают коврики для молитвы, а бородатый по-светскому одетый дядя с мегафоном, похоже, мула. Иду в другую сторону, захожу на совсем пустую улицу, покой которой нарушают только бегающие дети. На одном крыльце сидит парень, и спрашивает меня "Can I help you? Where are you going?" таким тоном, что отвечать не хочется. Я ищу выход, уже у ворот вижу арабского мальчика с игрушечным автоматом, но в первую секунду он кажется мне настоящим.
Потом отхожу на главную улицу, она всего минутах в 10 ходьбы - и вдруг попадаю на бурную, безбашенную и нескончаемую тусовку. Толпы людей всех национальностей - все они до середины ночи гуляют, едят, пьют, поют и танцуют. Вижу, как в одном месте все странно сбились в кучу, многие достают телефоны и что-то фотографируют. Что происходит, за людьми разглядеть невозможно - но вижу среди них каску полицейского. К нему приходит прикрепление - сначала бегом, потом на мотоциклах и на лошадях. Все двигаются в сторону, я остаюсь - конечно, очень любопытно, но страшно. О том, что только что здесь было, теперь напоминают лишь несмываемые следы лошадиного присутствия.
Рядом весёлые пейсато-бородатые ребята продают свои диски, поют в мегафон и приплясывают. На следующем перекрёстке мальчики-тинейджеры лихо танцуют брейк, и среди тех, кто двигается им в такт в толпе зрителей, есть и ортодоксы, и солдаты обоих полов (чуть дальше солдатов я тоже увижу поющими). На ближайшем углу девушки поют джаз. Посреди улицы - небольшая группа людей с флагом Израиля на радужном фоне, а напротив них ещё одна с другим флагом и загадочными на нём надписями. Уже за полночь, но здесь, похоже, спать не ложатся.
Я иду дальше по улице, и натыкаюсь на большую строительную площадку. На заборе красивые картинки нового здания и подпись к ним - здесь будет Музей Толерантности. И всё это - в городе, центр которого оцеплен, в городе, из-за которого уже больше трёх тысяч лет сражаются люди всех народов и конфессий, а на главной улице которого стоит паб под названием Путин.
В мой второй день в Иерусалиме с утра я пошёл к Старому городу - и оказалось, что все подходы к нему с той стороны, где я жил (в Восточном Иерусалиме, это арабские кварталы), оказались перекрыты. Заграждения, проверки, куча полиции. У всех, кто хотел пройти, смотрели документы. У меня просто спросили, откуда я. Потом, уже на следующий день, я узнаю, что спустя несколько часов прямо там начнутся беспорядки, в которых три человека будут убиты, а пострадают несколько сотен - всё это время я буду где-то совсем рядом, но на мне это никак не отразится.
В Старом городе сориентироваться невозможно. Карты в телефоне и путеводители одинаково далеки от реальности и не отражают этого переплетения тёмных переулоков под навесами и арками, похожих на тоннели, лестниц, дворов и редких площадей. Едирственный выход - запомнить нужные интересные места, следовать за указателями, которых много, и довериться интуиции.
Случайно попадаю в эфиопскую церковь, а в ней оказывается огромная подземная цистерна для воды от IV века, похожая на глубокую пещеру. Потом прохожу насквозь через церковь, спускаясь через лабиринт коридоров и лестниц, и вдруг оказываюсь перед Храмом Гроба Господня. Храм также сумбурен, странен и запутан, как весь Старый город. Капеллы разных конфессий. Пустые комнаты, до которых почти никто не доходит. Загадочное древнее зеркало. Большой таракан, ползущий по стене. И потрясающая энергетика, которая чувствуется там везде, но это одно из мест, где она сильнее всего.
Христианская часть Старого города совсем не похожа на арабскую. Яркие, разноцветные дома, светлые переулки, маленькие площади. Вот лютеранская церковь с высокой колокольней, на которую можно забраться и в полном одиночестве смотреть на весь Иерусалим. Вот русское подворье, в котором предполагается вход за пожертвование, но мужчина на входе, узнав, откуда я, пропускает меня бесплатно. Вот сирийская православная церковь, вся заклеенная плакатами с призывами помочь православным Ирака.
Из Старого города перехожу в "город Давида" - большую зону археологических раскопок, которые ещё в разгаре. Самое интересное - подземная водопроводная система времён Давида. Огромный резервуар и два тоннеля, прорубленных в скалах. В одном до сих пор течёт вода, уровень до 70 сантиметров. Узкий проход, по которому бешеным потоком бежит ручей. Полная темнота. Иду босиком, подвернув штаны и держа в руках сандалии. Вода начинает достигать штанов, понимаю - надо возвращаться. Второй тоннель ещё уже, скользкий пол, влажные, словно слезящиеся стены.
Дальше иду на Масличную гору. Прямо у склона рядом с магазинчиком на привязи пасётся то ли невезучий верблюд с совсем маленьким горбом, то ли горбатая лошадка. Подхожу ближе - всё-таки верблюд. Прямо у него за спиной - большие строения, похожие на храмы. Это древние склепы, про которые в путеводителях нет ни слова и куда туристы обычно не доходят. Карабкаюсь по ним, залезая в самую глубь. Выше по горе - огромное кладбище, которому тоже тысячи две лет. Сплошные голые плиты, некоторые вообще не надписаны, некоторые на иврите; самые свежие могилы - от середины XX века.
Напротив Гефсиманского сада нахожу странную и очень красивую церковь. Я так и не знаю, как она называется. Вывески на ней нет, ни на одной карте не обозначена. Церковь тоже похожа на пещеру, длинная лестница ведёт вниз, по бокам небольшие капеллы. В нижнем зале с потолка свисают несколько десятков разноцветных ламп. С разных сторон сидят строгие и молчаливые священники, которых замечаешь не сразу.
Поднимаюсь на вершину, и, пройдя сквозь череду церквей разных конфессий, попадаю в большой арабский район. На улицах только мужчины, они собираются молиться, а может быть, и не только. Понимаю - пора спускаться. Мне навстречу гордо скачет местный житель верхом на верблюде (двугорбом и очень ухоженным), в два счёта обгоняя машину.
Подхожу к Стене Плача. На входе металлоискатели, из-за установки которых у арабского входа на Храмовую гору и начались беспорядки. Здесь специально для иудеев написано - раввины разрешили.
В шаббат у стены все поют и танцуют - большие гуляния. Мужчины, молящиеся у Стены, братаются и обнимаются. Кудрявый юноша в очках, с длинной бородой и пейсами, останавливает меня с вопросом - are you a Jewish? Подумав, отвечаю да. Тогда он радостно заматывает мне левую руку и голову ремнями с чёрными коробочками - это тфилины, с которыми он учит меня молиться и просит повторять за ним слова на древнееврейском.
Снова выхожу из Старого города, и иду на ту улицу, где прошлой ночью была сплошная нескончаемая тусовка. Но в шаббат там почти ни души, и я с трудом нахожу открытое кафе. Потом по пустым улицам иду к отелю и ничто не напоминает о тех ужасах, которые происходили там в этот день и о которых прочту только утром.
https://www.facebook.com/nikolay.berman/posts/10209880078698850 - тут ещё фотографии есть.