Очень вредно не любить себя. Отрицать. Не верить, что ты достоин любви и внимания. Нужно верить в себя. Принимать таким, какой ты есть. Верить, что тебя любят. Это облегчает жизнь любящим, лишая их необходимости постоянно доказывать свои чувства.
Написала ему, что, кажется, не люблю его больше - это и так больно слышать. Он не сделал ничего, чтобы его можно было разлюбить. Ждала, что он докажет мне свои чувства, вернет и мои?
Но Саша не особо и боролся за мои чувства. Смиренно принял мое решение...
В одном из писем написала ему жестокое "Сударь, вы прошлись грязными сапогами по моей душе." Откуда эта дикая выспренная фраза влетела в мозг, не знаю. Не мне одной, видимо. Потому что мой муж впоследствии мне скажет: "Только никогда не говори мне про "грязными сапогами по душе" и что мы в Афганистане были убийцами". Что ли мы все одинаковые, все-таки?
Саша был в шоке, не понимал, что такого он сделал, чем вызвал такую реакцию. Олег как раз тогда и написал, что его не узнать, что он подавлен.
Когда мы слышим больные слова, мы помним их долго. Когда говорим, забываем быстро.
Оленька, ты не разозлила меня своими письмами, и то, что ты писала, и даже об Олеге - в большей или меньшей степени мне было известно. С Олегом - я видел по нем, удалось вызвать его на откровенность, отчасти проницательностью. Я увидел то, что он пытался скрыть от меня. После разговора с ним он картинно сжег твои письма под моим ироничным взглядом, попытался успокоить меня, но зерно недоверия было посеяно. Мой отъезд сюда только дал ему большую свободу. Я ему ещё не писал ничего, жду его письма. Это было подло - стараться скрыть, тем более, что намерения его были не очень светлыми.
За все это время я понял очень многое, свою глупость и поверхностность. Очень трудно меняться, тем более, мешает ещё и мой характер. Но я верю в успех, хотя и не очень скорый.
Трудно будет начинать всё сначала. Без друга, без любимой, но это не так страшно. Знаю, будет у меня другая любимая, и она будет для меня тем, кем был для тебя я - учеником. Ты много оставила во мне, я был не прав. Оленька, это не оскорбит тебя, если я передам это ей? Конечно, не чисто твое, многое знаю и умею я, но я - это почти ты.
Всё сначала... Знаешь, это не так уж и страшно, как мне казалось, что мне виделось каким-то пустым и серым, без ничего. Друзей нет, зато есть товарищи, которые каждый по-своему старается помочь во всем, и есть самый большой Друг - ты. Боже, сколько же зла я принес тебе! Оля, не прощай меня, так нужно. Прощением ведь память не закроешь, и оно будет выглядеть как формальность. Я больше не хочу твоего унижения передо мной.
Вчера вот с Куйбышева приехали. Ездили, вернее, летали на день авиации, всей нашей сборной по многоборью. Отдохнули здорово, выступили, правда, не очень - мало было тренировок, все ведь с полков приехали, с разных мест, но впечатление от праздника - грандиозное. Был воздушный парад, почти три часа, видели все - и высший пилотаж, и танец вертолетов - захватывающее зрелище, и выучку. Очень красиво и величественно. Ещё больше укрепилась вера в авиацию и правильность своего выбора.
А сегодня все разъехались, и снова - караулы. Правда, в конце месяца нас уже меняет II курс, с отпуска приедет. С отпуском - снова неизвестно. Как только узнаю что-нибудь, сразу напишу.
Вот и всё, Оленька.
До свидания, пиши.
22.08. Саша.
P.S. Спасибо большое за поздравление к празднику.
Видно, что оптимистичный характер и молодость побеждают отчаяние и страх потери. Саша уже смирился с расставанием, судя по всему. И поддерживает себя мечтами о другой девушке. Ничего страшного, действительно, не произошло? Хотя и строит планы на отпуск, на встречу.
Которой так и не случится. Возможно, к тому времени уже не было острого желания видеть меня? Страх разговора? Саша так и не позвонил, будучи в Москве, не стал ничего выяснять, пытаться вернуть отношения.
Почему после таких ярких слов, пылких признаний, мечтаний о совместной жизни он не добился разговора глаза в глаза, избежал встречи? Ведь я её тоже ждала, за эти месяцы Саша стал мне родным и близким человеком.
А встречи не будет. Хотя тогда мы оба об этом не знали.
И в это же время в Москве появился мой будущий муж, Володя. Он вернулся из Афганистана. Позвонил. Больше некому было звонить: в школе он почти ни с кем не дружил, девушки у него не было, друзья по училищу все служили в других местах. Я оказалась крайней:)
***
Каждый день он проходил обследование в поликлинике рядом с моим домом в Лефортове, натощак. Просил приготовить ему жареную картошку, заходил утолить голод, а, скорее, ещё и проверял, хорошо ли я готовлю. Очень ему вкусной та картошка казалась.
Потом мы шли гулять по Москве, а каждый вечер он водил меня в ресторан. Мне не нравились рестораны с угодливыми официантами, они быстро вычисляли афганцев по батникам, часам и шальным деньгам. Хотя с деньгами у Володи было построже: все свои афганские деньги, немалые, 5 тысяч рублей, он положил матери на книжку. И каждый день она ему выдавала 25 рублей - бешеная сумма, кстати, по тем временам. Так что совсем кутить у него не получалось. Да и мне это было не нужно. Я не шикарная женщина, ради которых шубы в лужи бросают:) И всегда испытываю неловкость, когда мужчина на меня тратится. Словно меня это обязывает. Мне проще заплатить за себя самой.
Пожалуй, я знаю только одну девушку, которая тоже так же относится к подобным вещам и даже предложила, получив зарплату, невеликую, кстати, отдать деньги "за содержание", своему ухажеру:) Так я не делала, но обязанной себя чувствовала.
И когда Вова сделал предложение, купил кольца и уехал в Кушку, а мне расхотелось выходить за него замуж, я смотрела на коробочку с золотыми обручальными кольцами, лежащую у меня на пианино перед глазами, когда я играла романсы, то вздыхала, представляя, сколько денег он потратил на них, а я тут раздумываю и колеблюсь. Если откажусь, куда он денет мое кольцо, вдруг у новой избранницы размер будет другой? Да и суеверный он был. Следующий год был высокосным, и Вова сказал, что если расписаться до конца этого не получится, то придется ждать целый год. На это я пойтить не могла и честно ему об этом говорила. Год ждать не была готова, не настолько сильной и уверенной была любовь, очевидно. Но поставленную передо мной задачу выполнила: муж ко дню регистрации, назначенной на 24 декабря, не успевал, почему-то его не отпустили на свадьбу, отправив его из Кушки в Учкудук-три колодца, и он сказал, что я должна перенести дату свадьбу на другой день, но не позже 31 декабря. Чего мне это стоило, знаю только я: кто бы мне тогда сказал, что вся моя последующая жизнь так и будет посвящена служению мужу...
Короче, успели мы расписаться до высокосного года... В свете прошедшего времени те колебания и решения кажутся неосмотрительными, но сделали судьбу, тем не менее.
Однако, это уже другая история.
***
А Саша тем временем... работал. Писал редкие уже письма. Потому что и я ему редко писала. Не могла. Была сильная усталость, опустошенность от отношений. Писать ему плохое не могла, а сил на хорошее не было. Безучастность какая-то. А Саша видел в этом спокойствие, безразличие, воспринимал по-своему.
Вряд ли мы тогда понимали собственные желания и причину выбора и поступков.
Может быть, я просто чувствовала, что Саша создал из меня некий образ, идеальную девушку, которой я вовсе не была? И мне было тяжело соответствовать этому образу?
Соответствовать ожиданиям других людей невозможно.
Верить же, что любит он такую, какая я есть, не получалось. Казалось, что любви я недостойна.
Ольга, родная моя, здравствуй!
Всего несколько дней осталось, и я увижу тебя. Какой будет наша встреча? Не знаю. Другой какой-то. Лишь бы увидеть тебя. Но боюсь, вернее, не боюсь, а сдерживать будет твое спокойствие. Неужели, видя тебя всего четвертый раз за эти полтора года, я пойму, что ты уже не та Ольга, какой была полгода, меньше, назад.
Милая моя, как же все-таки я потерял тебя? Ты объясняешь мне. Но только я один смогу объяснить все это сам, и даже ты не сможешь.
И люблю я тебя по-другому. Светло и горячо, но... как уже что-то далекое и ушедшее.
Как же все-таки плохо, все-таки прорывается иногда изнутри грусть и тоска, ломая корку успокоенности и беспечности.
Странный какой-то я человек. Оглядываюсь на себя, на эти последние месяцы, и не пойму - почему, как, зачем? Неужели всегда так будет, что понимать себя буду только спустя некоторое время? Но ведь это понимание - слишком позднее, понимай, не понимай - но ты уже потерял, и хорошо, если хоть немногое можно вернуть. А ведь иногда даже воспоминания будут искривленные, а ведь память не вечная.
За свои 20 лет я ничего ещё не сделал, не отдал, только беру. До каких пор? Чем отдавать? Людям, которые меня окружают и дают - ты скажешь мне, что им отдать? Ты успокоишь меня - будешь летчиком, ВОЗМОЖНО, жизнь отдашь. Но ведь ВОЗМОЖНО! И только.
И у тебя столько взял - ты говоришь, не в долг даешь, не продаешь. Конечно, ты в чем-то права, но все равно - я должник. Твой. Вечный.
Время рассудит нас, этот молчаливый, но мудрый и вечный судья. Он подскажет, кто был прав и ошибался.
Любимая, родная, дай мне рецепт беспокойства - на миллион лет вперед, на больше, на миллион моих жизней. Кто, за что наделил меня спокойствием? Оно - мое проклятие, наркотик, присыпляющий душу и сердце. Оно - мой самый большой и сильный, коварный враг.
А к чему оно привело, ты и сама видишь.
И самое плохое - это моя жизнь диктует его. Так уж построено всё, загодя, по схеме. И переделать её, разломив - невозможно.
И это всё - жизнь. Это её закономерность, закон, печать, накладываемая на нас. Спокойствие.
Не знаю, что думал тот, кто сказал: "Смерть - вечный покой". Умереть - успокоиться. Успокоиться - значит, умереть. Потерять всё. Стать червяком, ползающим по земле.
Оленька, милая, родная, давай больше не будем писать о моей будущей возлюбленной. Нам больно от этого в одинаковой степени. Хорошо?
Любимая моя, о чем ты пишешь? Что повисло над тобой, отчего такие грустные мысли о смерти?
Ребенок мой чудненький, я люблю, люблю тебя, почему нельзя тебе жить? Отбрось все это, тяжесть, ересь, оглянись - видишь, вокруг люди, жизнь.
Тебе тяжело, любимая, я тебя понимаю. Ты чувствуешь всё по-другому, глубже, тоньше - но ведь, Оля, мы с тобой, хоть и по-разному, но чувствуем одно и то же. Я ищу сейчас, почему же это так - по-другому, неужели все-таки я поверхностный, и поэтому не понимаю тебя, не чувствую?
Не то, не то я пишу. Хочу найти необыкновенные слова, чтобы помочь тебе, сделать что-то, но делаю не то. Мне нужно быть с тобою рядом, чтобы чувствовать тебя.
Ты очень великодушна ко мне, Оля. Всегда все были со мной жестче - или люди другие были, или это все из-за моей впечатлительности, и это в какой-то степени расслабляет меня.
Родная, не думай больше о том, что нельзя тебе жить. Забудь их, эти мысли. Жизнь-то - она могущественная, она не даст тебе это сделать. И я не дам.
Чудо мое необыкновенное, ты считаешь, лучше мне идти одному, без тебя? А я хочу - с тобой. Без никакой "следующей девушки", "возлюбленной".
Ты - моя единственная и неповторимая.
До скорой встречи, родная.
Целую тебя.
1.09.
На отдельном листочке:
Я не хочу быть чужим тебе. Хочу быть твоим.
И чтобы ты всегда была рядом.
13.09.Оля, родная, почему ты молчишь?
Отпуск оттянулся на неопределенное время, вероятнее всего, до конца сентября. Это и лучше - я смогу приехать к тебе на день рождения. А пока нас пичкают работой - в обычный день работаем с утра и до 19-20 часов вечера. В выходные - до обеда, с нас решили сделать бесплатную рабочую бригаду. У меня "блатная" (извини) работа - на свинарнике. Укладываем асфальт на крыше для утепления. Адская работенка. От носилок уже кровавые мозоли на руках. Сегодня утром асфальт не подвезли, и мы долбили старый - давно как-то выгрузили его целую машину, а он так и застыл кучей. Вот его и долбили на куски, плавили снова в комле и укладывали. Хоть и трудно, зато почти целый день сами, на вольном воздухе, со свиным привкусом. Но даже этот противный привкус не может испортить нам жажду жизни. Смеюсь. Это сегодня с ребятами так философствовали - об асфальте, свиньях, жизни вокруг, лепили все это друг к другу. Ниче, здорово все получается и складно.
Оля, сегодня я получил письмо от Олега. А три дня назад - от Леши. До чего же разные письма! Оба - друзья (будем так считать), оба хотят помочь мне, но как по-разному!
"...Я хотел поступить с ней так, как она поступила с тобой". Это Олег. Он ведь так ни в чем и не разобрался.
"...Поверь, я очень, очень хочу, чтобы у вас с Ольгой все благополучно закончилось, и вы снова были вместе". Это Леша.
Олег меня или не понял, или, что вернее всего, не хочет понимать. В письме своем он так ничего и не объяснил. Ну что ж, буду ждать встречу с ним.
А с Лешей мы будем у тебя на день рождения. Он постарается приехать.
Оля, извини за другие чернила. Ручка куда-то подевалась, приходится дописывать другой.
Леша очень великодушный, и мне очень стыдно перед ним, что я из-за Олега почти перестал с ним дружить.
У нас поменяли офицера, он во сто раз злее нашего старого. Вот - не прошло и 15 минут, как уже нужно наводить порядок. Иначе - сутки за счет отпуска. Решил нас "привести в чувство".
До свидания, Оля.
Пиши мне, хорошо?
Саша.
Бедный Саша. Олег пытался отбить меня у него. Потом сжег мои письма у него на глазах. Говорил, что хотел мне отомстить за Сашу, тоже "бросить". Саша хотел приехать с Лешкой, лучшим другом, ко мне на день рождения в Москву.
Леша, который желал Саше нашего воссоединения, приедет в Москву на мой день рождения, но не с Сашей, который считал что ДР у меня не 10, и 19 октября, а как раз с Олегом. Они оба скрыли от Саши и верную дату моего дня рождения, и сам факт приезда, общения. Даже потом ни Леша, ни Олег так Саше и не рассказали о нашей встрече.
Рассказ о которой будет в следующем посте.
Получается, что все, кому Саша доверял, были с ним лукавы. И хотя по сути я была честна с ним, не скрывала своего отношения, чувств, не говорила, что люблю, не любя, и долгое время надеялась, что он что-то может изменить, ждала от него чего-то, но теперь, когда думаю о том, что происходило тогда с ним, мне больно за него. Выходит, все его опоры были зыбкими. Его открытость и доверчивость были доверены не тем людям.
И мне сегодняшней бывает стыдно перед ним тогдашним за все, что я принесла в его жизнь. По его словам, я была для него божеством. Не сотвори себе кумира. Я не вынесла такой нагрузки, ответственности, потому что всего лишь человек. Бога внутри я тогда не ощущала, веры не было. Сомнения в себе, нелюбовь разъедали душу. И отношения тоже. В отличие от Саши, я совсем не понимала, что мне нужно.
И все же, все же я очень ждала встречи. Со страхом, тяжелым чувством, но ждала. Разговор должен был быть нелегким, но нужным. Однако и Саше, видимо, было легче избежать его. Разговор так и не состоялся.