Когда завтрак закончился, Дима с Тамарой ушли в большую комнату-гостиную, где я спала на диване, а мы с Сашей остались на небольшой кухне, нас разделял угол стола.
Мы, понятное дело, после вина раздобрели:) Саша взял мою руку в свою и проникновенно, с любовью смотрел в глаза. Мне было доверчиво и хорошо с ним. Любимый был рядом - больше ничего и не нужно было.
Но у Саши было, видимо, желаний было чуть больше:)
Кажется, он пытался меня поцеловать. И кажется, это неудобно делать, когда между вами есть угол кухонного стола. Я не проявлал никакой инициативы, мне и так уже было хорошо.
Саша и сказал: "А пойдем в комнату?"
У Димы к квартире было две комнаты. В гостиной сидели Дима, Тамара и Жанна. А в крошечной, длинной, пеналом, спальне никого не было. И стояли шкаф и кровать.
Поскольку я-то знала себя очень хорошо, то мне не страшно было соглашаться. Впрочем, я ведь думала, что и у Саши такие же мысли, как у меня. Проекция, как сказал бы психолог. Поэтому ничего такого в том, чтобы пойти в комнату с любимым мальчиком, с которым уже всё обговорено по поводу будущей семейной жизни, которому доверяешь, как себе, я не видела. И согласилась. Тем более, домашнее сливовое способствовало душевной доброте и открытости:)
Уселись мы на кровать, на которой я предыдущую ночь и провела. И Саша обнял меня. И начал целовать. Т.е., случилось то, чего я и хотела, и боялась одновременно. Целовалась я перед этим чуть ли не впервые года полтора назад с Сергеем, мне тогда это не понравилось, потому что было больно, и никто меня не учил ... технике поцелуя:) То есть, считая себя женщиной старшей, пожившей и опытной, в части поцелуев я была ужасной неумехой, стесняхой, из плюсов для Саши - разве что непротивляхой. Что Саша тут же и раскусил:) Деликатно он начал учить меня целоваться. "Расслабь, - говорит, - губы."
Ну, надо, так надо - пожалуйста... Я всегда была хорошей ученицей:)
И долгое время я считала, что уже научилась целоваться. Пока уже будущий мой муж впоследствии не задал резонный вопрос: "А почему ты мне не отвечаешь на поцелуи?" Я удивилась, а что нужно ещё и отвечать. И учиться отвечать тоже:) Всё это время, оказывается, я была ещё и недоучкой:) Вот так в несколько этапов, разбросанных по времени, я и научилась целоваться. Хорошо, что это умение из тех, что не забывается, как и умение плавать и кататься на велосипеде.
Саша целовал совсем не больно. Его губы были теплыми, мягкими, нежными, а не требовательными и жесткими, как у Сергея (ведь я теперь уже могла сравнивать!:) ). Любовь дающими, но не забирающими. Это была любовь-НА, а не любовь-ДАЙ. Трогательная, уважительная, очень бережная.
Я чувствовала себя совсем взрослой и самостоятельной. Ведь научилась целоваться. Была рядом с будущим мужем. Мне было очень хорошо. Хотя и несколько туманно. Почти расслабилась.
Тут Саша, склонив меня из сидячего положения в лежачее, на ушко так просяще и говорит: "А что, если я тебя возьму?"
Во-1, это не входило в мои планы совершенно.
Во-2, я не представляла себе, как это возможно до свадьбы.
В-3, я не представляла себе это, в принципе - интернета, видео не было вовсе, литературы с картинками практически тоже не было, во всяком случае, я не видела, а эротическая литература длм меня была представлена произведениями Куприна "Яма" и "Суламифь".
Правда, был единичный и очень краткий опыт рассматривания схем половых актов на переснятых с Камасутры рисунков. У мамы в шифоньере лежала красивая вышитая крестиком сумочка (отданная мной не так давно в Коляда-театр), наполненная подаренной бижутерией, которую мама не носила, а я любила рассматривать. И я периодически, когда мама была на работе, залезала в эту сумочку примерить "драгоценности". Незадолго до этого у нас гостила тетя Дина, мамина подруга по Виннице, где мы когда-то жили, гинеколог, и, очевидно, она решила маму просветить, починить почти разрушенную к тому времени семью.
Мне было лет 12-13, слова на "ё" и на "х" мы слышали, но считали ужасом ужасным и произносили эти буквы шёпотом, слова на "б" мы вообще тогда не знали. И вот, когда я увидела эти распавшиеся листочки-фотографии, то догадалась, о чем они, но вертела и так, и эдак, рассматривая с разных точек зрения нарисованные схематично индийские тела, подумала, что как это всё, должно быть, неудобно - принимать такие распятые позы, после чего перестала ломать голову, представляя себе весь ужас женской судьбы, сложила листочки снова в стопочку и даже бусы не стала доставать, смущенная своим нечаянным вторжением в жизнь взрослую, непонятную и пугающую.
Семью это просвещение мамы красивой женщиной Диной, увы, не спасло.
И в-4, уже нынешним умом, я не представляю, как это было возможно в тот момент и в тех условиях.
Поэтому я подняла голову и изумленным, но очень твердым тоном, произнесла: "Нет, конечно!"
Что произвело очень странный эффект. Саша как-то не то застонал, не то крякнул, издал какой-то нечленораздельный звук, потом закрыл глаза и будто бы потерял на минуту сознание, упав рядом со мной лицом вниз.
Меня это сильно озадачило. Я не знала, что обычно делают в таких случаях. Потому что случаев таких в моей жизни не было. Ни до, ни после, по счастью:)
Поскольку я не знала, что делать, то ничего и не сделала. Саша сам очнулся. Но прикосновение к чему-то неизвестному и, очевидно, совсем взрослому, меня смутило. И я предложила вернуться в кухню. От греха подальше. Саша послушно согласился.
Мы взялись за руки и крадучись направились к кухне. И вот надо же было, чтобы именно в этот момент из другой комнаты вышли и Дима, и Тамара. Вид у нас был, надо сказать, виноватый. К тому же я была красная, как рак, но совсем по другой причине, нежели могли подумать взрослые семейные люди. Лица у них вытянулись, они были изумлены. Подумали своё, взрослое, конечно. Но вопросов не задавали, по счастью, и ушли обратно в комнату.
Слегка придя в себя, протрезвев после пережитого, мы решили пойти прогуляться. Оделись, вышли на лестницу, и тут Саша обнаружил, что надел не свою куртку, а куртку брата, офицерскую, - обе куртки были военные, практически одинаковые, только мех и погоны разные. Хлопнув себя по лбу и рассмеявшись, Саша сказал, что сейчас вернется, ведь у него в той куртке документы остались, без них патруль может арестовать.
Я осталась на лестнице. Ждать пришлось неожиданно долго. Вернувшись, Саша пояснил, что Дима не хотел его отпускать вместе с документами, потому что решил, что мы сейчас же отправимся в загс расписываться. Это предположение меня сильно удивило. Никак я о нас с Сашей так подумать не могла: женитьба ведь - не шутки, как можно так легкомысленно расписаться?? И куда торопиться, если мы и так уже всё решили? Но Дима посчитал, что я хочу быстренько захомутать Сашу и женить на себе. Коварная столичная штучка-обольстительница. Зачем только мне это было, я не могла даже предположить.
Как мы провели остаток Сашиного увольнения, я, честно говоря, уже не помню, денег у него не было, мы просто гуляли по Саратову, судя по всему. На следующий день мне нужно было уезжать, у него были занятия, увидеться мы уже не могли.
Когда мы подошли к проходной училища, чтобы попрощаться, то какое-то время стояли в маленьком помещении КПП у того же окошка, что я стояла в день приезда накануне. Казалось, что это было так давно, словно целая жизнь пронеслась за эти два дня.
Я видела его лицо близко-близко, смотрела в его карие глаза, видела темные точки на коричневой радужной оболочке. И вдруг увидела, что на его нижнем веке, чуть в уголке, на той самой тонкой полосочке влажной кожи, что разделяет ресницы и слизистую глаза, есть крошечная родинка. Ни до, ни после этого я ни разу не видела такого. Ни у кого. Только у Саши. Подивилась этому. И родинка эта вдруг стала такой близкой и родной, словно только этого открытия и не хватало для того, чтобы какой-то мой внутренний барьер рухнул. Будто эта маленькая тайна, видная не всем, породила не прочувствованную доселе доверчивость, доверительность. Нежность. Ту, что больше, чем любовь. Близость, которая соединяет куда прочнее, чем секс.
Что мы говорили друг другу? Не помню. В дневнике я не могла написать про эту поездку, потому что подозревала, что мама прочтет и будет скандал. Она могла и ремень применить в качестве "лечения".
А память оставила только Сашины глаза, эту родинку и ощущение бесконечного доверия и нежности между нами.