В четвертом классе к нам пришел новенький - мелкий, светловолосый, шустрый парнишка Женя. Говорили, что его мама была директором школы, откуда он перевелся, а почему такое решение было принято, мы не интересовались. Он мамой не кичился, мы тогда вообще мало знали про семьи своих одноклассников.
В восьмом классе я в него влюбилась. Как это произошло, почему, я сейчас и не упомню. Всегда он был просто Женькой, юрким, щуплым. Несмотря на комплекцию и рост, занимался боксом. А может, как раз потому, что мелкий, боксом и занимался.
Как-то классе в 6-7 в кабинете русского и литературы на перемене мальчишки, глупо хихикая, листали толстый словарь Ожегова, лежащий у нашей русички на столе, а я сидела рядом и запомнила страницу, на которой они что-то высматривали. Зачинщиком этой процедуры был Женька.
Пришла домой и полезла в такой же темно-синий том, нашла ту страницу на "П", стала смотреть, что их так развеселило.
Проститутка - женщина, продающая тело за деньги.
"Дураки какие", - подумала я, покраснев.
В восьмом классе я переросла Женю по росту и объему, скажем. Мы узнавали новые возможности нашего нового тела, стеснялись. Девочки ходили в коротких коричневых форменных платьях и черных фартуках с портфелями в руках, поднимались по лестнице, придерживая подол или прикрывая ноги портфелями, чтобы мальчишки не могли заглянуть под юбку. Особенно важно было прикрываться во время месячных: удобных прокладок, к которым все сейчас привыкли, тогда не было, приходилось пихать толстые куски ваты, обернутые бинтом, которые быстро сбивались в комок, и приходилось бегать на переменах в туалет, чтобы проверить, не протекло ли где.
Не так давно один из одноклассников сказал, что наши белые коленки вызывали у мальчиков эрекцию.
А мы-то не знали.
Увидев Женьку, который стал к весне почти каждый вечер приходить в школьный двор, чтобы поиграть в волейбол, я волновалась. Школа была в минуте ходьбы от моего подъезда, окна квартиры выходили на здание школы и на спортивную площадку, где наши собирались вечерами. Большинство ребят жили совсем рядом, а Женьке надо было приезжать на трамвае. Вот он и приезжал.
Мы трепались на темы, которые нас тогда интересовали. Какие - я сейчас и не вспомню. Вполне невинные. Испытывая волнение от новых чувств, мы даже не прикасались друг к другу.
Тот же одноклассник сказал, что я слыла недотрогой. "Чтобы коснуться Л-вой - это было невероятно".
Женька и не касался. Похоже, у нас с ним была взаимная симпатия. Он был начитанным, хорошо воспитанным мальчиком с каким-то нежным и теплым отношением к женщине.
Сейчас, будучи взрослой женщиной, матерью взрослого сына, я понимаю, что это заслуга его мамы: она воспитывала Женю и его сестру одна, выгнав мужа-пьяницу из семьи ещё в их раннем детстве, была строгой, властной, умной, хитрой, даром что успешно руководила большим школьным женским коллективом. Она растила Женю для себя, по сути: удобным безотказным человеком, который должен быть мужчиной. Вместо мужа.
На лето я уходила в томном ожидании осени, когда 1 сентября мы снова соберемся на линейке в школьном дворе, будем разглядывать товарищей, подмечая, кто вытянулся, что раздался в плечах или бедрах. Каждый раз в этот день была какая-то волнующая новизна и обещание чего-то чудесного.
Конечно, я хотела снова видеть Женю.
Однако в дело вмешалась судьба в виде Наташи, нашей одноклассницы.
Её отец учился в военной академии рядом с домом, в которой преподавал мой отец. Дети слушателей составляли львиную долю учеников школы. Отцы их учились 2-3 года в академии, их дети, наши одноклассники, через эти 2-3 года уезжали по городам нашей огромной тогда Родины.
Наташа отучилась 2 года, ей оставался год.
И вот как раз в то лето, в разгар выпускных из средней школы экзаменов у неё впервые случился приступ шизофрении. Понятно, ни родители, ни мы ничего про это не знали. Её поведение поначалу казалось странным, выходящим за рамки, мы думали, что она просто стала обманщицей.
Про меня она стала распускать сплетни, что я хочу покончить жизнь самоубийством. Сама я об этом долго не знала. Только удивлялась, что из музыкальной школы меня стали встречать разные одноклассники, всегда парой. Одна пара сформировалась уже давно - Женька и Вовка, Пат и Паташон (Вовка был очень высоким, почти под 2 метра), дружили и одновременно конкурировали за мое внимание. Даже дрались, как мне уже взрослой рассказал Женька. И они всегда встречали меня с вечерних занятий музыкой. Ждали меня за окном, слушали, как я играю, смотрели из темноты улицы в освещенные окна первого этажа, а я делала вид, что их не вижу и, главное, не слышу - они сидели на заборе в 2 метрах от окна и болтали о том, о сем, - и строила из себя эдакую вдохновенную пианистку. Когда учительницы почему-то в классе не было, я переставала играть этюды, начинала играть "Историю любви" - проникновенную нежную мелодию из фильма, которого даже не видела.
Вдруг стали приходить другие мальчишки, потом кто-то сказал мне про мое предполагаемое самоубийство, я возмутилась и порвала отношения с Наташей как с большой врушкой.
Далее последовали разные события. Её поведение вызвало подозрения у моей мамы. Наташа как-то ночью позвонила к нам в квартиру и сказала, что будет ночевать у нас, т.к. её отец приковывает её за ногу к балконной решетке и чуть ли не насилует её. Наташа нырнула ко мне в постель, стала говорить, что у неё квадратная голова, из которой вылезают мозги. Мама посоветовалась с её родителями, жившими в соседнем подъезде, вызвала психиатрическую скорую, Наташу, с уже мутным взором, увезли в психушку, куда я потом не раз ездила, чтобы её навестить.
Там она и сказала, что была у Жени дома, что у него повсюду фотографии его прежней одноклассницы Оли, что он её, очевидно, любит.
Этого удара было достаточно, чтобы в свои 13 лет я решила, что моя любовь несчастна, уехала в пионерский лагерь и там, чувствуя себя одинокой и нелюбимой, влюбилась в другого мальчика, впрочем, совсем уж невзаимно.
1 сентября 9-го класса я стояла в школьном дворе и по поводу Жени уже не волновалась.
Наташа то ли наврала тогда, то ли ещё что задумала, только почти всю последующую не очень длинную Женькину жизнь по стенами его комнаты были развешаны мои фотографии. Будучи уже женой и мамой, я впервые оказалась у него в квартире вместе с грудным сыном, приехав из гарнизона на побывку и попав на посиделки одноклассников по этому поводу, и была шокирована: с книжных полок, с ковра на меня смотрели мои глаза.
Спустя 15 лет Женя, находившийся в состоянии полуразвода с женой, с которой они уже несколько лет жили раздельно - "я не могу подать на развод, потому что её уволили с работы, это сейчас не этично", - после нашего похода в оперу, куда я его позвала, чтобы он не чувствовал себя одиноким и не пил (он стал запойным алкоголиком, при том, что у него был свой бизнес, и вполне успешный), пригласил меня попить кофе в кофейню и сказал грустно:
- Знаешь, ты была моей самой сильной и единственной любовью. Похоже, так и останешься.
Через два года он умер. Один в своей квартире, во время очередного запоя. Обеспокоилась дочка от первого брака его жены, она его любила, на поминках говорила, что первый человек, к которому она бежала рассказать про свои события, был Женя, он был чутким, понимающим и добрым человеком, лучше отца.
А что же бабочка?
Такое долгое предисловие...
Смерть Жени я перенесла очень тяжело. Плакала сильно. Не по нему. Он сам выбрал свою судьбу. ИЗменить что-то я была не в силах.
По себе плакала, без него. Оказалось, что при том, что мы могли год не общаться, внутренняя связь между нами была сильная. Так получалось, что звонила первой почти всегда я, всегда попадала в трудный его момент, с досадой спрашивала, почему он опять не позвонил, а он отвечал, что не хочет, чтобы я была козлом отпущения в его жизни, и так не раз спасала его, позволяла остаться человеком.
Умер он в лютый мороз. Цветы за время прощания превратились в стеклянные, застыли, потемнели.
А спустя время в Женькиной (да-да, сына зовут Женей) комнате я услышала какой-то шелест. Отодвинула занавеску - в стекло билась бабочка. Та самая, с фотографии. Она уселась на занавеску, я пыталась направить её в открытое окно, но она упорно не хотела вылетать. Я подумала, что уже осень, хоть и сентябрь, и позволила ей самой решать, чего она хочет.
Мне вообще с годами стало важно позволять другому решать, что ему делать, и принимать эти решения почти всегда, как есть. Ну, по возможности, конечно.
Почему-то, глядя на бабочку, я думала о Жене. Казалось, что это его душа прилетела мне что-то важное сказать. Важное для меня - у меня тогда был очень непростой период, в душе было горько и больно.
Я прочитала в интернете, что бабочки питаются нектаром. Растворила сахар в блюдце и поставила на подоконник. Бабочка исчезла так же незаметно, как появилась. Проблема моя не разрешилась тогда, но мысли о Жене и его чувстве ко мне сильно поддержали. Знать, что ты любима, так важно, особенно, когда больно.
Потом умерла мама. Что может быть в душе, знают только те, кто пережил такое.
Я приезжала в пустую квартиру, зажигала свечки в фарфоровом иконостасе - мама с годами вдруг стала обрастать иконками, - стоящем между фотографиями моих родителей (папа умер давно), наводила там порядок, разбирала вещи, готовила квартиру к ремонту.
И вдруг в полной тишине услышала знакомый трепет крыльев, бьющихся о стекло.
Точно такая же бабочка пыталась вырваться наружу. Окна были открыты, но она упорно билась о стекло.
Мамина душа то прилетела?
Не знаю.
Вчера села я за Женькин (бывший наш с братом) письменный стол, стала разглядывать лицо в увеличивающее зеркало с кристаллами Сваровски, подаренное мне мужем, как мне казалось, назло, чтобы я лучше увидела приметы возраста. Зеркало, однако, красивое и выручает меня в связи с ухудшившимся зрением. Про "назло" теперь не думаю.
И снова услышала трепет крыльев бабочки.
Почему-то снова я подумала про Женю. Не про маму. Как будто в Жениной любви я уверена больше, чем в маминой.
Как она попала за занавеску, не знаю. На узкой части окна, которая сейчас все время открыта, стоит решетка от насекомых. Словно та самая, 4-летней давности, бабочка вдруг ожила.
На сей раз я ничего не стала делать, чтобы помочь ей освободиться.
Это её жизнь, ей и решать, куда лететь.
Через 2 дня я увидела какое-то странное темное пятно под потолком возле трубы отопления.
Присмотрелась - это бабочка висела кверх лапками, прикрепивший к побелке, чуть отстающей от потолка.
Она провисела так дня два. Сегодня она прилетела в ту комнату, где я сижу перед экраном ноута, уверенно направилась к открытой двери балкона и вылетела наружу.
Зачем это было, я не знаю.
Что за предупреждение, покажет время.
UPD. Это Женя в 9-м классе, в походе в сентябре, где мы лучше узнавали новеньких, пришедших в наш математический класс из окрестных школ. В их числе был и мой будущий муж.
