Напротив бывшего рынка небольшой двухэтажный особнячок 19 века, в первом этаже которого, ставшем с веками полуподвальным, в годы перестройки открылся магазин аудио-видео-аппаратуры, в котором я 2 года проработала уборщицей, чтобы не отдавать сына в садик и заниматься с ним самой. Теперь там грузинский ресторан. Я спустилась по знакомым, но видоизменившимся ступеням, села за стол между двумя, занятыми троицами русских мужчин, потреблявших пиво: смотрелась я там странно, но меня это не смутило. "Живая музыка" в лице одинокого певца, по сути, звучала для меня одной: обе мужские компании при начале песен в микрофон расплатились и ушли, т.к. общение стало невозможным, а деньги певцу платить незачем - женщин с ними не было, пускать пыль в глаза некому, - я осталась одна в ресторане, прослушала 4 душещипательных шансона, певец изредка поднимал лицо и смотрел на меня зовущим взглядом, я опускала глаза, т.к. поддержать его тоску по взаимности не имела сил, в итоге он включил музыку и сел пить кофе за столик за спиной.
Песни для пьяных людей, у которых в прямой зависимости от количества выпитого уходит воспитанная взрослость и просыпается детская тоска по любви и пониманию, - самое то. "Свое сердце я оставил навек, я оставил тебе... Первый раз я любил, первый раз пригубил дикий мёд твоих губ..." Свой первый раз и надежды на счастье помнят все, с годами надежд всё меньше.
А я смотрела на стены, лестницу, которую мыла каждый день дважды - утром и в обед, вспоминала, как молоденький охранник в мой заключительный день работы просил меня прийти вечером попрощаться, обещал купить шампанское - влюблен был Витюша, - я не пришла, а он наутро - мне потом рассказали, - оказался пьяным, облевал эту самую лестницу, а убирать-то и некому было... Вот так: ценят тогда, когда теряют, как влюбленные, так и работодатели.
Окна эти да места под ними, сейчас обнесенные "камнями" (дорога близко, грязь летела от машин постоянно, а я так любила чистые черные плитки вдоль здания, даже спустя год проезжала мимо и видела, что в сравнении с боковинками, которые не отмывала, следы моей работы ещё налицо) любила мыть ранним-ранним утром, чтобы меня случайно не увидели мои соседи: дочь полковника (в нашем доме жили семьи преподавателей военной академии) и уважаемой в доме мамы-врача (она даже роды принимала у соседки), сама с высшим образованием, жена подполковника на высокой уже тогда должности - и уборщица в магазине. Стыдно? Своей работы я не стыдилась - устроилась на эту работу, чтобы получать зарплату, пособие на ребенка, но так, чтобы у меня был относительно свободен день, дабы заниматься со своим маленьким сыном, быть с ним максимально долго. Свою работу всегда выполняла честно.
Но моя мама стыдилась.
Кто бы знал, что спустя много лет там будет грузинский ресторан и я буду сидеть в нем и пить сухое красное вино и ностальгировать по работе уборщицей... Меня там уважали и любили, делились своими проблемами, отношениями, зная, что я никому ничего не передам.
Убираться бегала утром, пока сын спал - приходила к половине восьмого утра, ночные охранники открывали мне бронированную дверь уже побритыми ради меня, называли между собой солнышком и беседовали со мной, пока я убирала помещения, каждый о своем. Один о хозяйстве; другой о еде и рецептах, пытался угостить меня пиццей с вермишелью вместо сыра; третий отмечал, что мне нужно купить другие туфли (и я купила дешевые китайские туфли, но на каблучке и с "жемчугами") и удивлялся моему ответу на вопрос, что я буду делать, если сбежала из зоны в тайгу и должна съесть одного из товарищей, чтобы добраться до свободы (сказала, что лучше пусть меня съедят, чем житьсо знанием, что я съела человека); четвертый рассказывал об измене жене, о том, как его начальница (он недолго был частным водителем) развелась с мужем - по его инициативе - после операции по удалению матки, однажды отвозил её на дачу, зашел кофе попить, да и случилась у них ночь любви. "Она спросила, чувствую ли я, что у неё нет матки, т.к. муж сетовал, что там теперь как в колодце. Но я ничего не заметил. А она вдруг сознание потеряла, я так и не понял, что с ней, испугался." - Охраннику было за 40, я была младше на 10 лет. - "Это был оргазм". Он опустил глаза.
Витюша был младше меня на 12 лет. Рассказывал, что его всегда тянуло к старшим женщинам. Когда я была в отпуске, он женился на девочке младше себя. Ему было 22, ей 19. И он говорил, что она как бревно.
- Витя, так многое зависит от тебя как от мужчины, ты можешь её научить, развить.
- Оль, я принес кассету с нашей свадьбой, посмотри, скажи, что ты думаешь.
Муж был в наряде, я два часа поздней ночью смотрела кассету со свадьбой Витюши.
Наутро отдала ему кассету:
- Витюша, ни одна женщина не будет любить тебя так, как любит твоя мама.
На видео его мама придумывала за него ласковые слова для юной жены в испытании, когда из яблока-ежика нужно выдергивать зубочистки и на каждую говорить нежности. Мама шептала ему на ушко, когда он долго не мог подобрать новое слово...
Больше я не видела Витюши.
Та самая лестница за деревянным заборчиком.
Одно из окон однажды разбила любовница другого охранника Володи.
Первая "партия" охранников (их потом переправили охранять банк, а вместо них пришли мальчишки после армии, в том числе и Витюша) состояла из бывших сотрудников милиции, 40-летних зрелых мужиков, которые в те годы уволились из милиции, т.к. не смогли вынести беспредела, начавшегося в стране и в органах, бандитизм прорвался и в милицию. Чтобы сохранить совесть, они ушли в охранную структуру, организованную большим чином из МВД, тоже уволившимся и быстро понявшим конъюктуру рынка.
Володя этот, разведенный, выпивающий, мягкотелый, сетовал, что его сожительница не дает ему тратить его деньги на то, что он хочет. Он хотел купить диск Эрика Клэптона и сходить на его концерт, а она устроила ему истерику, - дорого, типа.
- Вы же сами зарабатываете приличные деньги, содержите её, почему вы не можете позволить себе билет на концерт, если это ваша давняя мечта?
Однажды утром пришла и увидела разбитое оконное стекло - из закаленного бронированного стекла, на минуточку. Пьяная сожительница Володи пришла ночью выяснять отношения, он её не пустил в дверь, она разбила окно. Приехал его начальник, вызвал милицию, оформлял как нападение пьяной прохожей. Дама сидела в помещении с гордым видом.
Поняв, что Володя мне успел всё рассказать (я обрабатывала ему порез на руке), безнадежно попросил меня не рассказывать администрации истинную причину происшествия.
Я так и не рассказала, даже после увольнения. Распускать сплетни незачем, а стекло сразу вставили за счет охранной фирмы.
Здесь была перегородка между торговым залом и администрацией. Плинтусы у этой стены я мыла щеткой раз в неделю по субботам, когда магазин закрывался в 17 часов и у меня начинался субботник - до 10 вечера я мыла то, что не успевала отмыть в рабочие дни по утрам и в обед. В обед я мыла посуду за всеми - коллектив был человек 15-17, дважды в неделю ещё и обеды им готовила, когда у мамы была работа во вторую смену и сынишка оставался один в квартире недолго. Спасибо Женьке, что он не засунул пальцы в розетки в одиночестве...
Горячей воды в старинном здании не было, я мыла полы и посуду ледяной водой. Перед увольнением - я там проработала почти 2 года - у меня лопалась кожа на подушечках пальцев.
- У вас есть горячая вода? - спросила я у официантки.
- Да, есть, - удивилась она.
Помещение не узнать, конечно. А мне странно, что всё это когда-то я отмывала одна. На месте певца стояли столы администрации, там был маленький "офис" за стеклянными стенками с жалюзи, которые я по субботам тоже протирала тряпочкой.
Зимой, когда в протекторы обуви набивается много снега, я надрывалась, собирая грязную жижу с пола.
И по сию пору, много лет спустя, заходя в любое помещение, я тщательно выбиваю подошвы ботинок от снега.
Сегодня не плакала. Но хотелось.
UPD. Вспомнила, что у меня есть единственная фотка с той работы, это в офисе сижу, в своем белом халатике, чтобы красиво было, и цветок в горшке, который я из дома притащила - хлорофитум хорошо чистит воздух, а полуподвальное помещение чистым воздухом похвастаться не может.
