Много плавала в открытом бассейне без жалости, что море рядом, а плаваю не в нем: до него ехать полчаса автобусом. Времени жаль, ибо тут снова все надо впихнуть-успеть, процедуры, занятия, приятные жемчужные ванны, откуда радостно делиться позитивной энергией с любимыми людьми (верю, что долетает), лазер на коленку, абсолютное взаимопонимание с каждым собеседником как некое счастье, черепаха, открывающая рот-пасть электролампе: то ли жарко и дышать хочет, то ли замерзла и греет горло, белая с цветным пятном под глазом юная кошка, требующая внимания, почти отсутствие спинальных больных-колясочников, один из которых в стороне от дискотеки ходячих седых уже людей судорожно всхлипывал и бил рукой по подлокотнику...
Усмотрела в закатных лучах солнца сотни белых чаек, усыпавших поверхность Сакского грязевого озера, схватила фотокамеру и побежала, насколько теперь могу, к озеру ловить красоту.
Озеро мелкое, до колена в центре не доходит. Поверхность затянута желто-зеленой пеной гниющих водорослей, запах соответствующий. Чайки разбили пену своими движениями, создав дорожки из черной воды, в которой плавают редкие черные птахи, похожие на малолетних деток бакланов: худенькие и растерянные. Родителей-бакланов рядом нет, так что и не бакланы то, наверное, - не орнитолог я.
Закат был не чистый, небо густо облачное, солнце нежного цвета абрикосового тумана.
Нацелилась камерой, нажимаю кнопку включения - безрезультатно, и тут вспоминаю, что оставила в зарядке аккумулятор.
Расстроилась?
Отнюдь.
Нечего жадничать, чтобы делиться: сейчас эта вся уникальная и неповторимая - завтра будет уже другой закат, - красота принадлежит только мне.
Иду вдоль залитого бетоном ограждения на берегу озера, поражаюсь сказочно-ужасной картине, напоминающей кладбище пиратских кораблей, которое сниму завтра, жалею одновременно, что нет у меня классного объектива, которым можно сделать фантастическую картинку.
Останавливаюсь в удобных местах, где меньше какой-то удивительной травы зелено-фиолетового цвета, ужасно колючей и зловредной, которая так и старается отогнать меня подальше от берега.
Царство грязи, соли и птиц: чайки словно топчутся-танцуют какой-то шаманский танец, изящными бумажными корабликами выглядят сироты-"бакланчики", стремительно пролетают редкие стрижи или ласточки, тонко выкрикивая какие-то важные для себя вещи.
Между их криками выхватываю из тишины странный звук.
Ха-ххааа.
Или хм-хххм.
Шепотом, нежно.
Ж - жужжит.
А тут прям сплошное хаххание.
Хуххит кто-то.
То ли чайки все-таки ходят-чапают по грязи, то ли "ластами" загребают?
Что они делают, мельтеша по поверхности воды и вытягивая шею, окунув клюв в воду: второго подбородка у них не может быть при такой гимнастике,
Подошла ближе к солнечной луже-отражению. Поняла, наконец.
В свете солнца видны мириады мелких мошек, которых рождает эта жуткая заплесневелая клоака, дающая здоровье больным людям. Чайки ужинают летающим планктоном, который и издает этот странный хх-звук - такая незаметная глазу мелочь в огромном количестве создает объемное значение!
Отхожу дальше от озера, вижу качели, слегка покачивающиеся туда-сюда после не видимого и не слышимого ребенка. Удивляюсь, кто мог качаться на них в этом пустынном и вонючем месте: рядом корпус реабилитации спинальных больных.
Качели созданы будто именно для них: сиденье вдвое шире обычного, сделано из огромной доски пожившего дуба одним куском.
Оглядываюсь еще раз: никого, уже темнеет.
Сажусь на качели, раскачиваюсь: качели взрослые, мои ноги не достают до земли.
Запрокидываю голову к небу.
Редкие ультрамариновые лужицы перекрываются тут же молочно-туманной пленкой, поверх которой - вверх ногами, ибо округлостями вниз, - наклеена вата того серо-голубого цвета, что побуждает думать о грядущем дожде.
Спустившееся к горизонту солнце озаряет эти неровности_вниз густых грозных облаков тончайшей паутинкой нежной фуксии.
На душе ладно и легко.
Жизнь моя в этот момент поразительно прекрасна и светла.
Я счастлива.
За спиной слышу неуловимо знакомый звук.
Оборачиваюсь и вижу мужа.
Он, кажется, ищет меня, не доходит, садится на скамейку и поправляет что-то в сандалиях: липучки громко хлюпают, нарушая идиллию природного звучания.
Я жду, когда он подойдет, не хочу издавать звуков.
Муж встает и направляется в противоположную сторону.
Я складываю губы и свищу легонько. Муж слышит, но не оборачивается: гордый.
Окликаю по имени, подходит.
Уступаю ему место на качелях: не все же одной наслаждаться миром.
Чувство счастья от общения с самой собой и миром наедине покрывается защитной оболочкой: оно только мое, это отдельно взятое только что прожитое счастье качания на качелях вместе с качающимся небом над головой.
Такое опьянение мне нравится: от него не бывает похмелья и сожалений.
Я умею быть счастливой наедине с собой: это огромное достижение всей моей жизни.
