его все сильнее снедает
необычно глубокая зависть к деревьям,
имеющим точное место в пространстве,
уходящим корнями в недра,
а птицам дающим убежище…
«Дерево! – говорит он себе. –
Это точка отсчета блуждающей мысли,
это высший предел существующей грусти и это
идеальная форма
молчания!»