Сначала о материальном. О душе ниже.
Впервые в жизни я стала материально независимой.
Когда-то мама, презиравшая материальные ценности и сберкнижки, решила таки накопить денег и застраховала нас со старшим братом на 500 рублей каждого - из зарплаты автоматом вычитали по 8 с чем-то рублей. Или по 16. Не мои деньги, не помню.
В течение 5 лет мама была вынуждена отдавать эти деньги: со сберкнижки она точно стянула бы на помощь или подарки другим.
За это время мой брат закончил институт, поработал по распределению в НИИ ПФ (прикладной физики), рассказывал: чтобы не показать, как ты "занят работой", под локти подкладывали ластики, дабы не рухнуть на стол спящим.
Он вскоре подал заявление в армию, ушел "пиджаком" - так называли в армии офицеров-двухгодичников после института - на военный аэродором под Тамбовом.
Спустя 2 года пришла пора получать страховку. 500+500 - тысяча по тем временам, бешеные деньги.
Мама, собрав волю в кулак, с волнением вызвала меня на разговор.
- Саша вернется из армии, ему надо будет одеться. Как ты смотришь на то, чтобы твои 500 рублей отдать ему?
- Так это же не мои деньги, а твои. Конечно, отдай Саше.
Что я была юной женщиной, которой тоже надо было одеться, никто не думал.
И я тоже.
Я всего лишь мамина дочка.
Даже если плохая.
Потом было замужество. Гарнизоны. Работа или безработица. Мнение мужа, что жена не должна зарабывать больше мужа. Убеждение.
Когда я, молодая мама, работала уборщицей в магазине, чтобы не отдавать сына в садик и иметь время быть с ним, заниматься и давать ощущение важности, наша директриса - дай Бог ей здоровья и любви - выплачивала мне зарплату в 600 тысяч тех рублей и спросила, сколько получает мой муж, занимавший тогда немалую должность в Москве.
- 650 тысяч.
- Вот тебе премия за хорошую работу 50 тысяч.
И муж, и мама, врач с высшим образованием и непрерывным стажем, получавшая тогда 300 тысяч, сомкнули скулы, узнав про эту премию и сумму в итоге.
Брат тогда был охранником (он занимался самбо у основателя этой борьбы Харлампиева) у Кобзона: взрыв тогда в "России" случился и мы все переживали за Сашу...
Денег он не давал ни копейки, а у нашей семьи с мамой был общий бюджет на всех - мы тогда жили в моей детской квартире в Лефортово: брат был недоволен нашим неожиданным возвращением из гарнизонов, жаловался друзьям, любезно передававшим мне его слова "Уехала одна, приехала втроем".
Мама всегда любила дарить подарки и чувствовать себя нужной, общих денег ей хватало...
А я давала сыну по половинке шоколадной конфеты в день - инфляция съедала все суммы, а ребенка радовать хотелось.
Ту квартиру мама с братом после нашего переезда в Бутово (я оставила им свои 22 м в Лефортово) разменяли. А я стала жить в квартире, которую получил муж на себя и сына.
Мама умерла, завещав квартиру мне. Хотела Женьке, но я сказала: "Мам, я имею право хоть сколько-то в своей жизни иметь что-то свое, не зависеть ни от кого?"
Теперь у меня это свое есть.
Рада ли я?
Такой ценой - нет.
Приезжала в мамину квартиру, которая мне никогда не была родной, полить цветы, помыть-убрать.
Однажды пришлось ночевать.
Это было так страшно, что я всё время мыла-протирала, периодически наливая себе сухого вина. Легкого совсем. И все же к 2 часаv ночи я выпила две бутылки.
Алкоголик?
Наверное, это может понять только тот, кто хоронил маму.
У мамы всегда громко работало радио. Когда я приходила, первым делом просила выключить его: для неё это был фон, защита от одиночества, от страха, и она не слышала моих ответов.
Радио я выключила: в квартире стоит тишина.
Каждый раз, когда я собиралась уходить из квартиры, вдруг слышала странные звуки.
В комнате в окно начинала биться бабочка. Не такая, как осенью, другая. Не сфотографировала.
Открывала окно, ждала. Но она не вылетала на свободу. Всё билась, билась крылышками.
В очередной свой уход увидела, что у неё изранено правое крыло - низ был как будто изъеден молью.
Ещё осенью изучала для "своей" бабочки, чем они питаются, развела и этой, маминой бабочке, сахарный сироп вместо нектара, налила в розетку для варенья, которая у мамы появилась уже после наших разъездов, незнакомую.
В следующий приезд увидела на белом подоконнике мертвых молек-мушек и бездвижную бабочку.
Сердце сжалось: как будто мамина душа хотела вырваться из этой квартиры, которая так и не принесла ей счастья - провозглашенную когда-то независимость ("Я не хочу жить ни с тобой, ни с Сашей!" - кричала в сердцах мама много лет назад и получила желаемое).
Аккуратно взяла бабочку за крылышки и отнесла в мусорное ведро: положила новый пакет - кроме бабочки, там ничего не было.
Приехала через неделю, продолжила разбор архивов, бумаг и вещей.
Когда мама умерла, в приемном отделении женщина мне сказала, чтобы я ничего не выбрасывала, а принесла им:
- У нас нянечки из таких сел и деревень, что даже ношеные трусы забирают, ничего не остается. Отдайте лучше нам, у нас ничего не пропадает.
До 40 дней, говорят, из дома не надо ничего выносить.
Я в приметы не верю.
Но мамины вещи собираю в мешки, чтобы отдать тем, кому это принесет радость и пользу. Там есть вещи, которые мама когда-то покупала мне-студентке, а потом носила сама...
И вдруг слышу - знакомый звук крыльев об оконное стекло.
Ушам не поверила.
Вышла в кухню.
Бабочка!!!
Живая!!
Вылетела из ведра!!!!
Упала в кашпо с цветком. Слабая очень.
Вынесла её на лоджию, выпустила на улицу.
До 40 дней оставалось дня три.
Что это было??
Сегодня ни бабочки, ни ... мамы в квартире не было...
Квартира будто обездушила.
Жизнь и смерть.
Вилки и тарелки, пережившие и бабушку, и маму.
Вещи.
И человек.
Судьба.
Так много лет - и так мало.
И душа как бабочка.
Сказать тебе "Прощай"?
как форме суток?
есть люди, чей рассудок
стрижет лишай
забвенья; но взгляни:
тому виною
лишь то, что за спиною
у них не дни
с постелью на двоих,
не сны дремучи,
не прошлое - но тучи
сестер твоих!
Иосиф Бродский