Пересадка на Тверской, час пик, я еле втиснулась в последнюю дверь последнего вагона, чтобы выйти на Маяковской: раньше предупреждали о том, что при выходе из этой двери надо быть осторожными, теперь перестали, хотя проблема осталась, как и въевшееся в память объявление.
За мной хотел попасть в вагон молодой человек лет 25, похожий на офисного работника. Не поместился. Дверь за мной захлопнулась. Я с трудом развернулась к выходу, мы оказались с ним лицом к лицу, разделяет только стекло. Я вдруг улыбнулась ему. Он ответил мне благодарным морганием глаз. Поезд тронулся.
Мелочь, а в толпе уставших раздраженных людей это оказалось лучиком света.
Перед началом увидела Анастасию Пронину, выпускницу ШС МХАТ Константина Райкина, подошла, сказала, что запомнилу её по студенческим спектаклям, пожелала хороших ролей и режиссеров. Она засветилась от благодарности. А я порадовалась, что не упустила возможности сказать ей, что думаю.
После спектакля увидела на улице Таню, женщину, с которой в течение нескольких лет постоянно сталкивалась на Любимовке, на новодрамовских спектаклях, на спектаклях Коляды. Она нервно курила. Заговорили об увиденном спектакле "Рауль", она сказала, что спектакль об одиночестве, грустный, т.к. она пропустила его через себя. Говорю, что грустный, но одиночество - неизбежное состояние человеческой души и это правильно, тем более ценны моменты единения, близости с другим человеком. Напомнила о сиамских сестрах Кривошляповых, которые, будучи одним телом, были совершенно разными по характеру, и страдали от того, что им не дано возможности одиночества.
Затем Таня спросила, хожу ли я на "Шанс", - не хожу. Она сочувственно сказала, что тоже перестала ходить в драмтеатр, ходит только на балеты и оперы. Язык тела понятен без слов и не лжет, музыка вытаскивает из души человека такие пласты, о которых не догадывался прежде, а драмтеатр в большинстве своем наполнен искусственными сценами. Потому и Коляду обе любим, что там искренности больше, чем где бы то ни было в театре.
Всему свое время. Словам и мыслям, чувствам и поступкам.
Видел я все дела, что делаются под солнцем,
И вот - всё это тщета и ловля ветра:
Кривое нельзя расправить, и чего нет, нельзя исчислить!
Сам себе промолвил я так:
Вот я мудрость свою умножил более всех,
Кто был до меня над Иерусалимом,
И много видело сердце мое и мудрости и знанья.
Так предам же я сердце тому, чтобы мудрость познать,
Но познать и безумье и глупость, -
Я узнал, что и это - пустое томленье,
Ибо от многой мудрости много скорби,
И умножающий знанье умножает печаль.
Соломон. Экклезиаст