Дело в том, что с наступлением темного времени суток там занимал свой пост молодой странный немец. Он стоял в конце моста и предлагал проходящим мимо военным сделать ему минет за деньги. Почему он так прикипел
Насколько его желание было непреодолимым, можно было судить по рассказам многих офицеров, которые пытались ему надавать по совсем другим местам, но он ловко убегал. Наверняка, кому-то это все ж удавалось сделать. Но раз охоту ему не отбили, то либо удача сопутствовала ему чаще, ведь среди солдат наверняка попадались и те, кто готов был подзаработать и таким
Возможно, для женщин он был и не опасен. Но проверять это никому не хотелось. Поэтому мы старались вечерами там не ходить без надобности.
Однако репетиции нашего танцевального номера затягивались порой до 8-9 вечера, а Ольге нужно было возвращаться в темноте домой через злополучное место. Муж её в это время ещё был в роте вместе с моим, потому что кроме них были только прапорщики, которые могли и сами солдат побить, один из прапоров был боксером, поэтому наши мужья сидели в роте с подъема до отбоя.
По этой причине вместо себя Ольгин муж посылал одного солдата, чтобы тот провожал Олю до дома. Солдат это, пусть будет Сережа, имени уже не помню, был родом из Ростова, кажется. Это был очень воспитанный парнишка, очень добрый, из рабочей семьи, но начитанный, с ним было интересно общаться. Муж, если мне была нужна мужская помощь, присылал именно Сережу. Хотя я обычно сама справлялась, но время от времени в особо холодные дни Сережа приходил, чтобы принести мне ведро угля для растопки печки с запасом: обычно я ходила в подвал с маленьким ведерком, а Сережа приносил мне несколько больших. Или вставлял стекло в форточку, которой я сильно хлопнула в досаде, что ужин готов, а мужа все нет и нет. Или приносил с раздатки овощи и картошку, которые выдавали сразу на месяц. Я всегда ставила чай с тортиком, ведь пекла часто, и мы с Сережей беседовали. Он рассказал как-то, что у его мамы есть особое колечко, через которое всегда видно голубое небо:) Волшебное:) Ещё рассказывал про свою девушку, которая его ждет. Потом ему прислали письмо, что она увлеклась кем-то, Сережа очень переживал. Лицо его покрылось большим количеством прыщей. И хотя он вовсе не был склонен к суициду, но все-таки я попросила мужа отпустить Сережу домой в отпуск. Вернулся он оттуда с чистым лицом:) Правда, с девушкой отношения они не восстановили, но Сережа уже не переживал, сказал, что все понял, принял и они остались друзьями. Хороший человек:)
Муж, чтобы солдаты были чем-то заняты, а не дурили друг с другом всякими издевательствами, все время для них что-то придумывал. Каждое воскресенье он устраивал для них спортивные состязания между взводами. Хотя кормили их очень хорошо и выпечку тоже давали обязательно, однако я считала своим долгом тоже поучаствовать в делах своего мужа, несла тяготы и лишения воинской службы вместе в ним:) А именно: каждое воскресенье с утра пекла торт в качестве приза для команды-победительницы. Причем если домой я обычно пекла что-то типа кекса, то есть тортики без крема, потому что это было быстрее, а возиться с кремом, разрезать бисквит на коржи, пропитывать, украшать не очень любила. Но как раз для солдат это делала всегда - чтобы и вкусно, и красиво. Потом обычно заходил посыльный, я отдавала ему торт в специальной тортнице с крышкой, а вечером посыльный же возвращал мне пустую тортницу. Торты тоже старалась делать разные. Любила украшать их не только молотым печеньем или разноцветной посыпкой, которой в Союзе тогда не было в помине, но и делала вкусную карамельно-миндальную посыпку, когда на чугунной скороводе растворяешь сахар, кладешь туда ядра миндаля, потом это всё остужаешь на окошке на смазанной маслом тарелке, потом отлепляешь эту "карамельку" размером с блин и раскатываешь скалкой в мелкую крошку. Как на торте "Вацлавский", чуть хрустит потом на зубах.
Так вот, выходим мы как-то после репетиции из части на улицу, девочки-школьницы жили тоже рядом, ушли вместе, а мы с Ольгой чуть задержались. У крыльца стояли какие-то солдаты. Лиц их было не видно. Когда мы вышли, кто-то из них сказал довольно высоким голосом:
- Женщины, блядь.
Мы с Ольгой услышали, но никак не отреагировали.
Тогда голос сказал то же самое погромче.
Зачем-то я сказала:
- Могли бы подождать, когда мы уйдем, а потом высказываться.
Голос засмеялся.
Почему меня это так задело?? Сейчас бы никак не среагировала - ну сказал и сказал, ну, дурак озабоченный, это его проблемы. А тогда мне было так обидно: я им торты пеку, а они от мата воздеражться не могут. Типа, неблагодарные:)
Я пришла домой и поплакала. Очевидно, мне нужен был повод:) Почувствовать себя бедной и несчастной, чтобы пожалели:)
Когда пришел муж, я ему пожаловалась. Он помрачнел. Ничего не сказал. Только спустя время он рассказал, что предпринял для защиты чести.
У Сережи, который тоже все это слышал, он узнал, кто это говорил.
Это был солдатик родом из какого-то небольшого городка. Невысокого росточка, белесый, невзрачный, с золотой фиксой на переднем зубе. Не обладая никакими особыми талантами или умениями, физической силой, он был, тем не менее, наполнен внутренней энергией. Несмотря на то, что был он невелик и несилен, он был задирой, с ним никто не хотел связываться. Это была его охранная грамота.
Муж мой и без того требовал, чтобы все было по возможности по уставу. Все законы знает хорошо. На "ты" и по имени был только с теми, кому доверял. С тем же Сережей. Всех солдат он называл на "вы" и по фамилии - по уставу.
Но понятно, что в жизни по законам-правилам жить сложно. Когда под твоим началом в 23-25 лет сотня мужских разнородных характеров - это испытание.
Мстить, ударив в морду, он не мог. Поэтому избрал доступный ему законный метод.
Как только на глаза ему попадался этот солдат, он тут же находил непорядок, сделать это было легко с учетом, что парень жить по уставу не хотел. К примеру, "рядовой такой-то, почему у вас расстегнут воротник?" И в наряд. Так что пришлось ему кочевать из наряда в наряд.
Не знаю, хорошо ли это, правильно ли. Никакой радости от этого "отмщения" я не испытала, потому что никто, кроме мужа и Сережи не догадывался о причине такой дотошности ротного. Сережа же, когда я поделилась с ним своими переживаниями, что вот обидно, что этот человек ест мою выпечку и усмехается при этом, что он меня оскорбил, а я ему торты пеку, подтвердил мои опасения, сказав, что так оно и есть.
Сейчас думаю, какая была дура, что переживала из-за таких вещей, ведь это его жизнь, его поступки, ему за них и отвечать, а мне держать ответ только за свои. Чего жалеть, что он ел мои тортики, если я пекла я для всех. И вообще ...:)
Мужа моего вскоре перевели в другое место, недалеко от Ютербога. Солдаты, которым муж не нравился своей строгостью и дотошностью, мешал издеваться над молодыми - он запретил дедам заходить в спальню к молодым, разделив их на ночь в разные помещения, - обрадовались.
Мы свою квартиру освободили, я вынесла весь мусор, помыла пол, плитку в ванной и в кухне, принимавший у мужа роту и квартиру офицер потом кому-то сказал, что впервые в жизни въехал в такую чистую квартиру, и начал делать там ремонт. Соседки мои, когда я потом приезжала к ним в гости, рассказывали, что он был чрезвычайно груб с солдатами, которые клеили ему обои, - слышимость была исключительная. Что солдаты носили ему с раздатки лук мешками - "зачем ему мешок лука на троих на месяц?" (я никогда не брала лишнего, только то, что мне полагалось, хотя солдаты на раздатке - они тоже были из роты мужа - часто предлагали мне либо заменить подсолнечное масло на сливочное, либо положить чего-то побольше, да и продукты носила в основном сама).
А Сережа, которому я в один из таких визитов к подругам привезла книжку про Дрезденскую галерею, купленную по его просьбе для него, с грустью сказал: "Да, мы вот все радовались, что ваш муж уходит, а новый нас иначе, чем "эй, хуй, поди сюда", не зовет."
Продолжение следует
