В один из первых своих немецких дней я отправилась пешком в Ютербог, чтобы купить какой-нибудь недорогой плафон, ибо купленные в Кушке муж оставил своим друзьям, а голые лампочки - это ужасно. Купила желтое цыплячье помойное ведро (его у нас увели уже здесь, в новой квартире в Бутово, украинцы-отделочники), положила в него средство для чистки ванны, в другой руке был круглый ребристый плафон такого же цыплячьего солнечного цвета. День был замечательный, впереди шли два прапорщика, они свернули с уютной улочки на поле (которое носило название Поле Дураков, как потом мне рассказали), я решила, что они знают какой-то короткий путь, и свернула за ними.
В самом начале тропы у дерева на прислоненном к нему велосипеде сидел полный подросток лет 15-16. Он спросил меня, показывая на запястье, время. Я улыбнулась, пожала плечами, не зная, как сказать на немецком. Он согласно кивнул головой. Мне и в голову не пришло насторожиться, с чего он, неторопящийся, вдруг задал вопрос про время. Ну и я была уверена, что раз прапорщики недалеко, то мне ничего не грозит. Если что, крикну, разве не помогут? Да и день был чудесный, солнечный, поле открытое, вдали были видны "пряничные домики".
Однако прапорщики быстро удалялись. Я шла в туфельках на небольшом каблучке, тропа была утоптанная, но влажная, так что приходилось наступать мягко, аккуратно, чтобы каблуки не утонули в почве. Это уже потом я перешла на джинсы и брюки с удобной спортивной обувью, а в тот день я была в юбке, под которой была нижняя вместо комбинации, и в плаще.
Тем более и торопиться некуда было: до обеда мужа было время, настроение было прекрасное, я шла и наслаждалась бытием, пасторальной красотой пейзажа, вдыхала свежий воздух, который превращал происходящее в хрустальную сказку.
На мягкой почве не слышны шаги. Поэтому для меня оказалось шоком то, что произошло далее.
А далее парень этот, подождав, когда расстояние между мной и прапорщиками окажется достаточно большим, подбежал ко мне сзади, положил ладони на щиколотки и провел руками по ногам снизу до бедер, подняв юбку. Я закричала от неожиданности. Узкая нижняя юбка была для него сюрпризом, очевидно, он потерял на её преодоление доли секунды, которые помогли мне развернуться и со всей силы огреть его будущим помойным ведром, утяжеленным порошком для чистки. Парень не ожидал такой реакции, ойкнул и побежал назад.
Прапорщики даже не обернулись.
Всю дорогу я шла и рыдала. Мне было так жалко себя, оскверненную, оскорбленную, подвергшуюся насилию, мне казалось, что я стала грязной.
Придя домой, я помылась в ванной, предварительно нагрев титан. Германия уже не казалась мне сказочной и пряничной. Я чувствовала себя несчастной маленькой девочкой, обиженной, недолюбленной, мне так хотелось, чтобы меня кто-то пожалел, обнял, сказал, что я хорошая, что не стала хуже, что всё страшное позади и прочее.
Около двух часов в дверь позвонил муж. Я открыла дверь, вся зареванная. Муж на опухшие от слез глаза среагировал сразу:
- Нас что, обокрали?
- Почему сразу обокрали? - обиделась я. Какие-то вещи дороже собственной жены.
Рассказала мужу, что случилось. Никакой бурной реакции не было. Он как-то невнятно успокиоил меня, типа, ничего страшного не произошло.
А у меня было грустное ощущение, что мои проблемы - это мои проблемы.
Мне не очень хотелось ехать в Германию. Мне хотелось чувствовать себя любимой все равно где. Поэтому я и в Кушку поехала за мужем. Но там этого не произошло. И Германия встретила меня тем же ощущением.
Не важно, куда ты едешь за любовью. Главное, чтобы она была внутри тебя самой.
Потому что если ты не любишь себя, то нигде и ни от кого ты не будешь чувствовать любви.
Даже если она есть.
