В школе в волейбол я играла очень плохо. Поскольку занималась в музыкальной школе, мне нужно было беречь пальцы, поэтому я боялась принимать мяч на пальцы, чаще всего подставляла сложенные вместе руки, отбивала мяч снизу. Когда выяснилось, что в команде дивизии не хватает игроков, решила броситься на амбразуру:) И начала ходить на тренировки.
Кроме того, выяснилось, что никто из офицерских жен не хочет участвовать в самодеятельности. Поскольку это был штаб дивизии, то младших офицеров, читай, молодых, было мало, в основном это были майоры-подполковники, большей частью с каким-то солидными родственниками-генералами, зачастую по линии важных своих жен, которые считали ниже своего достоинства суетиться в каких-то соревнованиях. Очевидно, и прикроватные коврики у них уже были:)
В нашей роте были всего два офицера: мой муж и его замполит, старший лейтненат, они с женой были младше нас года на 2. Жену его звали тоже Ольга, она тоже занималась гимнастикой и предложила мне сделать гимнастический номер "Бадминтон", в котором она сама когда-то принимала участие, помнила движения. Мы загорелись этой идеей, кинули клич, на который откликнулись не жены, но дочери двух офицеров, школьницы, мы купили одинаковые гимнастические купальники красного цвета с белой полосой по бокам, и начали репетиции.
Хотя сложных движений там не было, но я всё равно начала тренироваться: выходила в школьный двор рядом с моим домом, подходила к гимнастической стенке и тянула мышцы, забрасывая ногу наверх и застывая в вертикальном шпагате, либо садилась на минусовый, сползая одной ногой по одной из перекладин стенки внизу, опираясь второй в землю и покачиваясь вверх вниз. Из окон двухэтажной школы на меня смотрели дети, отвлекаясь от урока. Мимо проходили офицеры и солдаты нашей дивизии, на которых я не обращала внимания.
Все эти поездки на стрельбище, тренировки в спортзале и репетиции танцевально-гимнастического номера занимали моё время и позволяли не чувствовать себя одинокой и почти брошенной, создавали ощущение нужности.
С работой в гарнизонах за границей было очень тяжело. Офицеры получали две зарплаты: в рублях на счет и в местной валюте. Сама зарплата в марках была невелика, в качестве компенсации нам выдавали продовольственный паек, в котором было практически все необходимое. Многие женщины так экономили, чтобы купить лишнюю вещь, которую не купить дома, что порой увозили в Союз детей с авитаминозом, не тратясь даже на яблоки.
Мне нравилось баловать своего мужа вкусненьким. Через день я пекла какой-нибудь пирог. Мне подарили книжку про выпечку, изданную в Прибалтике, в которой были рецепты с приправами, коих в продаже практически не бывало. А в Германии все это можно было купить, и я отрывалась, выпекая каждый раз новые вкусы. Четвертинку от теплого ещё пирога я относила кому-нибудь из соседей.
Ещё мне нравилось готовить не блюда с тушенкой или из мороженого мяса с раздатки - склада, с которого нам выдавали паек, но пойти в немецкий магазинчик, сказать немке: "Гутен таг, гебен зи мир, битте, цвай шницель". Это сейчас в супермаркетах лежат разделанные эскалопы, шницели и прочее, а в Союзе тогда ничего подобного не было. Вечером муж приходил в запах жареного мяса и ванильного пирога.
Деньги приходилось считать и расходовать экономно.
Когда-то в Кушке, в первый месяц моей самостоятельной семейной жизни, я попала в ситуацию, когда мне не хватало копеечки на полбуханки хлеба. Ситуация была настолько унизительная, занимать я считала ниже своего достоинства, ибо быть взрослой женщиной, зарабатывать деньги и не рассчитать - неприлично:)
Тогда же я завела себе тетрадку, в которую записывала все свои расходы, чтобы их анализировать, так научилась тратить деньги разумно.
То же самое я сделала и в Германии. Сидеть на шее у мужа было как-то неловко, я старалась быть рачительной хозяйкой, а при первой возможности что-то заработать. Летом, к примеру, ездила собирать клубнику на немецкие поля.
Когда освобождалось место для кого-то из жен, то начиналась "драчка" за него - лишние деньги никому не мешали.
В Кушке я работала в строевой части у кадровика, умела печатать, знала, как оформляются личные дела, начальник доверял мне писать тексты представлений на должности самостоятельно, это облегчало ему работу.
Незадолго до соревнований, поздней зимой, освободилось место машинистки у кадровика штаба дивизии. Фактически, блатное и для мужа машинистки. Неужели кадровик не подыскал бы хорошее местечко для мужа своей подчиненной?
Желающих было много, но поскольку у меня был опыт, то кадровик выбрал меня. И пригласил меня на собеседнование.
Я села за машинку. Подполковник начал мне диктовать некий текст. Я его отпечатала. Он встал за моей спиной и стал молча читать, что я набила на белом листе. Молчание затянулось. В этом было что-то неловкое.
Я обернулась и поняла, что он меня изучает. Он отошел чуть в сторону, подумал, и стал задавать вопросы, к работе не имеющие отношения. Ничего особенного, но как-то в моем представлении эта информация была какой-то необязательной. Что-то меня насторожило в его поведении. Словно он испытывал меня, присматривался к возможности поухаживать за мной. Скажем так.
На одной площадке с нами жили две подполковницы, женщины с опытом. Которых всегда угощала своими пирогами. Мы часто чаевничали у меня или у них дома, коротали время за разговорами, они меня учили разным житейским премудростям, делились опытом.
Узнав про мое собеседование, одна из них поджала губы.
- Олечка, я слышала, что он со своими подчиненными делает, что хочет. Имеет их прямо на рабочем столе.
Поскольку стол этот я уже видела, в голове моей представилась ужасная картина с участием кадровика и неведомой мне женщины, потом я представила, что мне придется отбиваться от домогательств здорового мужчины, мне это совсем не понравилось. Вечером я рассказала мужу о своих сомнениях, он тяжело вздохнул и сказал, что да, тогда стоит отказаться от этого места.
Так что я так и не начала работать. Много читала, вязала, благо, там был хороший выбор пряжи и легких кольцевых спиц. Но эти соревнования сильно оживили мою жизнь:)
Поэтому я к ним относилась очень серьезно.
И мои шпагаты постепенно стали обсуждаться в гарнизоне, где все друг у друга на виду, а кроме меня, никто шпагатами на улице не баловался.
На стрельбы помимо нас, претенденток, и майора Беляева выезжал один из солдат из роты мужа. Назовем его Саша. Это был русский широкоплечий парень с широким круглым открытым лицом, уверенный в себе, он уже дослужился до старшины. Он привозил оружие, патроны, подстилки для того, чтобы мы могли лежа стрелять, бумажные мишени.
Мы с женщинами постоянно щебетали о чем-то. Майор Беляев слушал нас, но вступал в общение не так и часто, большей частью улыбался.
Постепенно выяснилось, что выбор нужно делать между женщиной, которая почти всегда попадала в десятку или девятку, но только разок, потому что разброс её попаданий был велик.
У меня же была хорошая кучность. Но она не всегда располагалась именно в центре мишени. Это зависело от винтовки.
В один из прохладных дней я стояла в ожидании своей очереди к винтовке, озябшая, натянув на нос воротник водолазки. Саша стоял рядом, смотрел на меня и улыбался.
- Что, Саша, смотрите, как краснеет нос у жены командира, чтобы рассказать и посмеяться со своими товарищам?
- Ну, что там красный нос. Зато вы стреляете лучше меня.
Я опустила воротник и рассмеялась.
Это было признание:) Уважение. Мне было приятно и его мнение, и то, что я не опозорила своего мужа перед его солдатами.
Однако майор Беляев был вскоре освобожден от необходимости делать выбор.
Жизнь меня часто подталкивала облегчать жизнь разных людей.
Я и тут невольно помогла:)
Продолжение следует.