Знала бы ты, что за блаженство писать к тебе
каждую ночь и не рассчитывать на ответ.
В клочья порви и этот конверт и скажи судьбе-
дурочке: «Доброй ночи», разденься, выключи свет
и засыпай, скорей засыпай, мерцающая в ночи,
дабы я мог у постели твоей на полу присесть
и, озаренный тобою, будто огнем свечи,
пальцем по воздуху все написать, как есть,
а вовсе не как ты думаешь, разрывая в клочки
письма, из ящика вынутые поутру, на бегу.
Знала бы ты, как мерцаешь: прямо как светлячки!
Пальцем вожу по воздуху, глаз отвесть не могу –
как ты мерцаешь! Об этом, собственно, речь веду,
только об этом: каждая моя ночь отныне светла,
каждое утро сиятельно. Прости, я скоро уйду,
чтобы тебя, проснувшуюся, в чем тебя мать родила,
не испугать. Но знала бы ты: что за блаженство плести
каждую ночь паутину, вить кружево из словес,
не разрешенных, запретных. Я ухожу, прости.
Позволь еще два словечка, последние – Love и Yes –
вышить на сотканном за ночь облачении и, как тень,
поспешить истаять при виде затрепетавших вежд,
зная о том, что хитон сей, не зная о том весь день,
ты носишь на голое тело под спудом земных одежд.