Заглядывая во все дворики подряд, перебегая с одной стороны улицы на другую, убеждалась каждый раз, что новый дворик - со своим характером, особенностями, изюминками, отражающими характеры жильцов. И ничего, что люди разные и их энергетики перемешиваются, в итоге это дает свой неповторимый в других дворах результат. То белье особой расцветки, любимой хозяйкою, то говорящее за себя сочетание мужских трусов и женских лифчиков, то набор мужских джинсов одного размера, но сразу штук восемь - мужская неделька, то большая кошачья семья, усердно подкармливаемая кем-то из жильцов с объявлением-просьбой к другим жильцам, кошконенавистникам, с просьбой не убирать миску для воды, то маленький палисадничек с редкими цветочками и скамеечкой рядом, на которой сиротливо лежит прищепка. Каждый раз заходишь в новый дворик и не знаешь, что тебя там ждет.
В этом дворе привычного белья на веревках не было, как и кошек, однако меня ждала рассказанная в нескольких фразах и увиденная в окне и двери история одной семьи, которую можно додумать до трагедии. Или фарса. Кому как понравится.
С улицы дворик привлек меня большим раскидистым деревом, бросающим тень почти на весь двор, и непривычным отсутствием "аксессуаров".
Зайдя внутрь арки, я подивилась пустоте двора, почти его безликости. Что-то грустно-аскетичное было в нем, как в не очень здоровом с виду подростке с отрешенным взгядом, плотненьком, устремленном внутрь своего мира, куда ходу никому нет, и уж что там за этой плотной маской - Бог ведает.
Порадовала ветка винограда, которая была натянута на леску и светилась изумрудным светом в контрастном тенистом дворе, словно девочка-принцесса=белая ворона в толпе прыщавых сверстников, радуя надеждой, что не всё грустно.
Начала фотографировать с разных ракурсов, пытаясь поймать получше не только молодые листочки, но и оставшиеся с прошлого года высохшие гроздья винограда - такие старушки Изергильки висели над головой.
Затем лениво-равнодушно вышел из тени кот, делающий вид, что он очень важный и идет мимо меня по делу и только вежливость заставляет его отреагировать на мои заигрывания-закискивания.
Кот ушел. Я принялась снимать свет и тени в листве.
Сделала акцент на балконе с одиноким полотенцем (после помывки?), который виден сквозь эту листву и паутинки на ней.
Взгляд постепенно спускался влево и застыл на такой вот художественно запущенной двери.
Стекла, некогда дававшие свет подъезду, выбиты и заменены почерневшими от потоков дождевой воды листами фанеры, однако прибитый изнутри портрет желтых тюльпанов резко выделяется на фоне унылой каждодневной жизни.
Неухоженность последних лет контрастировала с какой-то забытой детской мечтой и попыткой разукрасить мир.
На двери были следы от сорванных объявлений неизвестного содержания. И кнопка звонка с цифрой 9, одинокого, словно говорящего, что эта дверь может вести только в одну квартиру. Ручек на двери, однако, не было, словно она уже никуда не могла впустить прохожего, отрицая саму возможность зайти в гости. Гостей тут больше не ждут. Как и радостей от жизни. Либо впускают по личному дозволению, открывая
Отчего-то давно не мытое, не знающее женской заботливой руки окно чуть в стороне от этой двери, уткнувшееся в угол, было связано с этой дверью неуловимой гармонией. Оно было плотно занавешено старой дешевой простенькой тканью, ситцем с набивным рисунком, но тоже цветочным.
При более внимательном взгляде было видно, что некогда это была яркая картинка "веселого луга" с красными крупными цветами, которые за многие годы даже в тенистом дворе выцвели, потеряли краски, цветы поблекли, зеленые листья лучше сохранили окраску, делая рисунок причудливым, словно это не листья цветов, а гусеницы на веревочках.
Казалось, что внутри комнаты должно быть темно, пыльно, неуютно, заставлено большим количеством вещей, которые были важны для других поколений, но теперь никому не нужны, но и выбросить рука не поднимается. Такой музей чужой жизни.
Тут из другого подъезда вышла интересная женщины лет 50-ти с живым взором.
- А что это вы тут делаете? - поинтересовалась она у меня доброжелательно.
- Дворик ваш фотографирую.
- А зачем?
- Ну так красиво же!!
- Да??! И что же тут красивого???
- Ну как??? Вот, смотрите, какая красивая листва, какой изумрудный свет струится сквозь эти виноградные листья!
Внимательно посмотрела наверх, губы тронула улыбка.
- А ведь правда.
- Смотрите, какая дверь красивая. И окно - занавеска хоть и старая, но такая... с характером, красивая. Трогательная очень.
Тут она вздохнула.
- Да, вы правы, дверь тоже красивая. В этой квартире живет, то есть, жила, она давно уже тут не появлялась, женщина сумасшедшая. Она уже давно лежит в психобольнице. А сейчас здесь живет её сын. Это его окно.
Мы помолчали.
- Вы вот фотографируете, говорите, красиво, а хоть раз заходили внутрь?
- Нет. Хотя мне уже как-то раздраженно сказали, что мне нравится эта разруха снаружи потому, что я не живу внутри.
- Да. Я живу в коммуналке, - она кивнула головой в сторону своего подъезда куда-то на второй-третий этаж. - А мой сын живет в Америке. Он недавно приезжал в гости и обфотографировал всю нашу кухню. Спрашиваю, зачем, он улыбается.
- Да, в Америке, наверно, трудно представить, как тут живут люди.
Женщина попрощалась и пошла дальше. Я порадовалась, что женщина чуть иначе увидела свой двор. И продолжила его рассматривать.
В этой квартире живут сердечные люди:
У них сосуществуют мирно попугай и кошка. Есть круглый стол посередине комнаты под большой люстрой (в темной комнате в тенистом дворе должна быть большая люстра). Есть двуспальная кровать, покрывало от которого сушится под круглой скатертью. Есть мужчина, который присверлил когда-то кольцо для бельевой веревки, которую двигают женские руки по мере завешивания бельем. И эту руки, сверлящие и стирающие, уже достаточно слабые, чтобы повесить покрывало и скатерть на эту веревку, сил хватает только на большие дешевые китайские полотенца, которыми оформлены многие спектакли Коляды.
Веник, повернутый вверх головкой, говорил о том, что хозяйка заботится о том, чтобы он сохранил удобную форму, а не прогнулся в одну сторону под тяжестью скрученной плотно ручки. При том, что рядом стоит и пылесос.
Куда ведет эта дверь?
А в этой квартире солнце бывает дольше.
А в этой квартире нет балкона и окна узкие, а ванная, небось, тоже коммунальная, и сушить полотенечко можно вот так на веревочке за окошком, а тряпочку для пыли на металлической балке, торчащей неведомо зачем из стены:
Домой кто-то поднимается каждый вечер по такой вот лестнице:
И смотрит каждый раз вот в такое окно:
И чьи-то окна выходят в такой вот унылый узкий двор, напоминающий почему-то общественную уборную.
Чей-то взор видит это изо дня в день, из года в год.