Однажды Олег, которому тогда было хорошо за 40, задержав меня после лифта на какой-то ничего не значащий разговор, вдруг ударился в воспоминания. Мы стояли возле общей двери тамбура, ведущего к моей квартире. И я слушала взрослого человека, в моем тогдашнем представлении почти пожилого дядьку.
Про то, как ему было лет 10, когда он влюбился во взрослую девушку, дочку хозяйки дома, в котором они жили с мамой в эвакуации во время войны.
Там было что-то про раздевание, трусы, какую-то железнодорожную тему, то ли про платформу с досками, то ли про дрезину - они жили рядом со станцией, и всё это незабываемо интимное происходило в этой обстановке, чуть ли не на дрезине. Девушке было лет 15-17. Что толкнуло её на это странное событие, не угадаешь. Военное ли время с отсутствием мужчин, интерес ли маленького Олега, вплеск гормонов у обоих. Очевидно только, что для неё это была игра, подкалывание, чуть с издевкой и с осознанием своей власти над мальчиком.
Это было первое эротическое переживание маленького Олега, росшего с мамой и сестрой. Такой "Амаркорд" по-русски. Видимо, поэтому у него на всю жизнь так и осталась фиксация на юных девушках.
Сама я к тому времени даже не целовалась, мама блюла меня крепко, не то, чтобы мне было знакомы эмоции, связанные с раздеванием и возбуждением. Поэтому слушать все это мне было неловко. Ощущение чего-то чужого, не очень чистого, запретного.
Тем не менее, я внимательно слушала дядю Олега, понимая, что ему почему-то важно это вспомнить, рассказать. И потом, кстати, я всегда выслушивала странные истории отношений даже тогда, когда мне было неловко. Со временем я поняла, что нет ни грязного, ни отвратительного. Есть или нет. Настоящее или нет. Но раз оно есть, значит, имеет право на существование. И неловкости теперь не испытываю никогда.
Властвовать над чувствами нельзя.
Они приходят, не спрашивая нашего согласия.
Управлять мы можем только проявлениями этих чувств.
Передо мной стоял очень взрослый человек, который рассказывал об очень далеком событии. Но было впечатление, что он его переживает заново во всех мельчайших подробностях. Там были звуки, свет, я хорошо видела эту картину, как в кино.
Но самое главное: я видела, что этот мужчина вспотел, у него перехватывало дыхание, словно передо мной стоял тот самый 10-летний мальчик, впервые переживающий сексуальное возбуждение, чувствующий эрекцию, удивляющийся новому в своем доселе привычном теле.
Это потом уже, в замужестве, чего только я не наслушаюсь от соседей и сослуживцев, пытающихся соблазнить меня на секс разными фантазиями и рассказами. Причем ведь я всегда это внимательно выслушивала, хотя никогда не допускала действий.
Но теперь мне порой кажется, что для многих мужчин быть выслушанными и услышанным куда важнее быть удовлетворенным физически.
Потом я вышла замуж. Уехала из Москвы в Кушку, ездила по гарнизонам, родила сына. В Москву мы вернулись, когда ему было 2 года. К тому времени уже подросла младшая соседка, которая тоже подверглась вниманию дяди Олега. Очевидно, он западал на определенный возраст.
И уже ей он посвящал стихи.
В то же время началось кооперативное движение. Появились видики, порнушка, легальные объявления в газетах о сексуальных услугах.
Однажды чей-то день рождения мы по-соседски отпраздновали, наши мамы отправились на кухню мыть посуду, а мы с Олегом остались вдвоем за столом. И он мне говорит: "Я тут звонил по телефонам, спрашивал, сколько стоит вызвать девушку на дом, сделать минет. И говорят - 2 тысячи рублей!" Это было тогда много, да:) "И я подумал: зачем я буду платить чужим, когда я могу материально помочь кому-то из своих знакомых". И внимательно посмотрел на меня.
Это уже был перебор. Я сделала вид, что не поняла, и тоже ушла в кухню.
Но теперь-то я была уже замужем и понимала куда больше, чем в девичестве.
Было понятно, что Галя - чудесная женщина, отличная хозяйка, заботливая мать. Но сексуально Олег оставался голодным. Галя, видимо, была воспитана в очень приличной семье. А Олег не смог развить её сексуальность до интереса к продолжению отношений вне необходимости рожать детей.
И мне было его жалко.
К тому времени они купили дачу. Галя вся ушла в дачные заботы - покрасить, посадить, собрать урожай, сварить варенье, сделать заготовки на зиму. Нуждаясь в мужской силе, она надеялась на помощь Олега. Однако он принципиально на дачу не ездил, сказав, что это ему не нужно.
И размолвки их как-то сильно разъединили. Галя стала жаловаться на Олега. Горестно-терпеливо, без ругани. К тому времени и у детей начались проблемы. Сын сильно пил, развелся с женой, терял время от времени работу. Дочь тоже развелась, её бывший муж выбросился пьяным из окна, её сынишка рос у бабушки вместе с собакой, которую дочь купила для сына. Галя уставала, потому что крутилась как белка в колесе - она не привыкла лениться и сбрасывать с себя обязанности, которые набрала сама.
Олег же тщательнейшим образом следил за своим здоровьем и очень хотел оставаться как можно дольше молодым. Помимо ежедневных утренних пробежек, на которых он подпитывался от деревьев - как-то я с ужасом увидела его плотно прижавшимся к дереву в парке, и выглядело это со всеми знаниями о нем каким-то ненормальным:), у страха глаза велики:), - Олег питался правильно, был в этом очень строг и требователен к Галиной готовке. Как-то у нас гостила врач из Минска, рассказавшая рецепт молодости: нужно было смешать витамин Е, что-то на Л - то ли лецитин, то ли что-то другое, масляное, и, кажется, то ли рыбий жир, то ли ещё какую-то привычную гадость, и каждое утро употреблять по столовой ложке этого мерзкого вкуса масла - моя мама тоже такое сделала, короткое время, морщась, пила, я тоже как-то лизнула, но даже сейчас не решусь это принимать. А дядя Олег принимал регулярно.
У него из сложных заболеваний была катаракта, он носил очки с очень толстыми стеклами, которые сильно увеличивали глаза, делая их круглыми, и взгляд от этого становился ещё более пронзительным.
А ещё он трогательно обожал свою маму. Очень был к ней привязан. Хотя ухаживала за немощной старухой, сломавшей перед смертью шейку бедра, Галя, а не он. Он брезговал.
Вскоре мы переехали в Бутово. Олег передавал мне с мамой свои стихи, вполне сдержанные. Потом изредка звонил. Но соблюдал дистанцию.
Всё это ушло в прошлое и забылось. Мы не виделись много лет.
И вот сегодня его дочка рассказала мне, что 4 апреля он умер. Утром сбегал на тренировку. Потом с сестрой и племянницей прошелся по магазинам, отпросившись на день с работы (он всю жизнь прослужил в академии, так и работал, будучи глубоким пенсионером, до последнего дня). Около пяти вечера они все сели за стол, пообедали, он прилег отдохнуть, минут через пять Галя зашла посмотреть, как он, и он на глазах у неё стал задыхаться и тут же умер.
Только что строил планы на завтра и на лето. И всё.
А у меня перед глазами так и стоит тот дядя Олег, который, задыхаясь от волнения, рассказывал про свою первую любовь.
Мы не можем знать, что будет
через день иль через два.
Может быть, заря разбудит,
а быть может - никогда.
Может быть, внизу у входа
снова встречусь я с тобою!
На мои слова привета
"Здравствуте"! - ответишь строго.
Ничего, что ты сурова.
Всё равно я полон счастья,
Что увиделся с тобою,
И как будто нет ненастья.
Будто нет дождя и снега,
будто солнце засверкало,
словно тучи разгнала
этим вежливым ты словом.
Не люблю чужие мысли,
Не люблю слова чужие,
и в сонетах я не смыслю
что писал Шекспир когда-то.
Но прочел его сонеты
И сражен был мыслью острой,
что Шескспир и я - два брата,
не по крови, но по чувствам.
Как и он, я не желаю
называть тебя цветочком.
Не могу сказать я также
что ты звездочка иль птичка.
Как и он, я утверждаю:
ты прекрасней всех растений,
птиц ты тоже всех прекрасней,
и звезду в тебе я видеть - не сердись - я не желаю.
Нет цветов, тебе подобных,
нет и звезд таких на небе.
Ты земная, неземная,
ты и счастье, ты и горе.
Не сердись же и не мучай
ты меня презреньем строгим.
Что бы ни было со мною,
все равно моя ты вечно.
Ты моя в воспоминаньях,
ты моя в тиши осенней,
в голосе ручьев весенних,
ты - мой крест, мои вериги.
Буду их нести до смерти.
Это сладостное бремя
даже ты не в силах сбросить.
Даже ты. И даже время.
Вот эти посты и посвящаю дяде Олегу. Его памяти.
Несмотря на мою отгороженность и обиду, что такой пожилой дядька, который любить, по мнению юной особы, не способен, проявлял чувства, теперь я понимаю, что он очень тепло, искренно и трудно любил меня. И дал ощущение... Музы. Моей сильно заниженной самооценке это помогло. Ведь от собственного отца не было никакого внимания, любви и заботы. А девочке нужно внимание взрослого мужчины, чтобы верить в себя.
За это ему низкий поклон. Пусть и так запоздало.
Спасибо Вам, Олег Михайлович, за Ваши чувства.
Царствие ему небесное.